Мифопоэтический контекст драматургии Владимира Максимова 1970-1990-х годов

• Автор: Лайко, Игорь Евгеньевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 196 с.

ГЛАВА I. МИФОПОЭТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ДРАМАТУРГИИ В.Е. МАКСИМОВА ПЕРИОДА ЭМИГРАЦИИ
1.1. Развенчание мифа об «Отце всех народов» в драмах В.Е. Максимова 1970-1980-х годов
1.2. Героизирующий миф о советском сверхчеловеке в пьесах В.Е. Максимова 1980-1990-х годов
1.3. Мифологический мотив «светлой дороги» в драматургии В.Е.
Максимова 1970-1990-х годов
ГЛАВА II. «СЛОВО» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В ДРАМАТУРГИИ И
ПРОЗЕ В.Е. МАКСИМОВА 1980-1990-Х ГОДОВ
2.1. Проблема «двойничества» в драмах В.Е. Максимова 1980-1990-х годов («Кто боится Рэя Брэдбери», «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой»)
2.2. «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского как система-прототип драматургии В.Е. Максимова 1990-х годов («Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал», «Музейные ценности»)
2.3. Достоевский мотив «детскости» в драматургии и прозе В.Е. Максимова периода эмиграции
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Драматургия Владимира Емельяновича Максимова (1930-1995) является важной частью литературного наследия писателя «третьей волны» русского зарубежья, которая до сих пор не подвергалась основательному целостному изучению. К. Дуда назвала среди причин такого, по ее словам, «теневого состояния» драматургии Максимова следующие: «Драмы Максимова охватывают большой отрезок времени: с октябрьских событий 1917 года до последних стадий перестройки. Во-вторых, они затрагивают так называемые «пограничные вопросы», зачастую весьма нелегко определяемые, такие как любовь, смерть, страдание. Поэтому эти драмы становятся трудным для исследования, но связным соединением двух сфер: общественно-политической и
универсальной, касающейся состояния человека в экстремальных условиях» [1].
Действительно, драматургия Максимова выделяется своей сложностью из множества пьес других авторов, созданных как в метрополии, так и в эмиграции, хотя в творчестве писателей русского зарубежья драматические жанры в целом не получили широкого развития: у многих писателей преобладали эпические и лирические произведения. Художники, работающие в названных родах литературы (И. Бродский, А. Аксенов, В. Некрасов), создавая драмы, явно стремились к выходу за пределы собственно драматических возможностей, расширяя их, синтезируя с лирическими и эпическими формами при объединяющем и доминирующем значении эпического. Опыт драм такого типа частично исследован в статье В.Е. Головчинер «Эпические тенденции в драматургии «третьей волны» русской эмиграции («Цапля» Василия Аксенова, «Демократия!» И. Бродского)» [2]. Сопоставительному анализу пьес и повестей В. Максимова посвящена также диссертация Хоанг Тхи Винь

«Драматургия Владимира Максимова 1960-1980-х годов в контексте
творчества писателя» [3].
Работа Хоанг Тхи Винь посвящена анализу соотношения эпического и драматического в пьесах «Жив человек», «Стань за черту», «Эхо в конце августа», написанных по мотивам одноименных повестей В.Е. Максимова. Сопоставительный анализ пьес и ранних повестей писателя позволяет автору работы проследить явную динамику в сторону драматизации повествования, выявить усиление подтекстовых символических кодов, продемонстрировать углубления психоанализа характеров персонажей.
Исследование Хоанг Тхи Винь положило основательное начало в изучении драматургии Максимова, поскольку в этой работе была проанализирована глобальная для всей русской литературы последней трети XX века проблема кризиса «русского дома и семьи», выявлены пути, ее художественного решения на материале шести максимовских пьес. В драмах Максимова «Стань за черту» (1965), «Жив человек» (1965), «Позывные твоих параллелей» (1966), «Эхо в конце августа» (1967), «Дом без номера» (1969) проанализированы и другие традиционные для русской литературы XIX века проблемы, такие как: проблема «маленького человека», поиск смысла жизни в аспекте возможности достижения «праведничества»; проблема «мятущейся» души и христианского единения людей; вопросы творческого отношения человека к природе, взаимоотношений народа и власти, личности и общества.
Между тем более десяти пьес Максимова до сих пор не получили адекватной оценки в современной науке о литературе. Упоминаний о талантливом драматическом творчестве писателя нет ни в монографии И. А. Канунниковой « Русская драматургия XX века» [4], ни в книге М.И. Громовой «Русская советская драматургия» [5], ни в коллективной монографии «Литература русского зарубежья» (1920-1990), вышедшей в

или Федора Самохина, Золотарева и Мозгового из «Ковчега для незваных», отставного генерала Ивана Воробьева из повести «Как в саду при долине» и, наконец, главного героя автобиографического «Прощания из ниоткуда» Влада Самсонова. Все максимовские герои идут нескончаемым человеческим потоком по своим дорогам жизни, или постигая ее закон и смысл, или не добредая до желанного порога прозрения, или вступая в тяжбу с самим Богом, или вверяясь ему, даже и не думая о Нем.
И. Виноградов подмечал, что поистине невероятное, фантастическое, громадное знание русской жизни воплощено Максимовым в этих бесчисленных человеческих характерах и судьбах, в каждую из которых он вглядывается со страстной, живой заинтересованностью, заставляя и нас почувствовать ее живое биение и принять ее в себя. И вместе с тем во всех этих историях невозможно не почувствовать явственного присутствия и собственного духовного опыта Максимова - опыта тяжкого, трудного, ибо вера застала его, как мы знаем, поистине на самой глубине той духовной бездны, куда заставила упасть его судьба и где были только мрак, отчаяние, грех, безнадежность. Этот опыт тоже отражен, несомненно, в судьбах многочисленных его героев, и вот почему от их историй веет такой жизненной подлинностью, а общий дух и атмосфера, определяющие основную тональность его произведений.
Действительно, ключевыми понятиями шестидесятников той поры стали Революция (именно с большой буквы) и коммунизм, обещанный через двадцать лет. Революционное сознание шестидесятников связано с ощущением ломки, переустройства мира, вообще свойственным молодежи. В данном случае оно подкреплялось чисто внешними признаками перемен в нашей стране. Правда, миф о Революции и гражданской войне был скорректирован - он стал мифом продолжающейся революции: она не закончена, и завершить ее построением коммунизма