Книжный код в творчестве Марины Цветаевой

• Автор: Данилова, Татьяна Андреевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Самара
• Количество страниц: 198 с.

ГЛАВА I. «КНИГА» И «КНИЖНОСТЬ» В СОЗНАНИИ М. ДВЕ

ТАЕВОЙ

1.1. Читающая женщина: биографический контекст

1.2. Книжный код в переводе романа “Новое упование”

1.3. Книга как воплощение стихии жизни в автобиографиче

ской прозе

ГЛАВА II. ЛИРИКА М. ЦВЕТАЕВОЙ: ОТ КНИГИ К ТВОРЧЕСТ

2.1. От человека читающего к человеку творящему

2.2. Преодоление «литературности»

2.3. Книга Бытия в лирике 1916-1920 гг. ’

2.4. Эпиграфы и посвящения
ГЛАВА III. ЧЕЛОВЕК И КНИГА В МЕМУАРНО-ЭПИСТОЛЯРНОМ
НАСЛЕДИИ М. ЦВЕТАЕВОЙ 30-х гг.
3.1. «Человек-книга» и «книжный человек» (очерки о
К.Бальмонте и В.Брюсове)
3.2. Культ человека в очерке М.Цветаевой «Живое о живом»
Книга как мир
3.3. Книжно-эпистолярный код. Книга как символ духовной
связи в письмах - «романах» М.Цветаевой
3.4. Миф об утраченном рае в письмах A.A. Тесковой
Литература как деяние
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Актуальность исследования. Творчество М.Цветаевой - одного из оригинальнейших поэтов Серебряного века изучалось в отечественном литературоведении неравномерно, и в первую очередь потому, что многое из ее наследия долгое время не было издано ни на родине, ни за рубежом.
Прижизненная критика о М.Цветаевой отличалась противоречивостью оце-

нок, включая самые первые отзывы В. Брюсова , Н. Гумилева , М. Волошина (в России) и последующие - Д. Святополк-Мирского, М. Слонима, Г. Федотова, В. Вейдле, Г. Адамовича4 (за рубежом). Как отмечал В. Струве, «...отталкивание от нее (М.Цветаевой - Т.Д.) было более сильное. Многие считали ее поэзию заумной, непонятной» [Струве, 1996: 107].
Проблема понимания и прочтения творчества М. Цветаевой остается не до конца разрешенной и сегодня5.
Объем сделанного в отечественном цветаевоведении во второй половине XX века (начиная с 60-х годов по 2000 год), действительно, значителен. В 1961 г. в России вышла первая тоненькая книга стихов М. Цветаевой, а в 1965 г. был издан более объемный том лирики поэта. Позже, благодаря усилиям А.Эфрон, дочери М.Цветаевой, появился двухтомник избранных сочинений М. Цветаевой. В 80-е гг. выходят отдельные тома избранной прозы и лирики М.Цветаевой; в 1997 году в России было издано более полное собрание сочине1 Брюсов В. Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней,- М., 1912.-
2 Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии.- М., 1990,- С. 121.
3 См.: Разумовская М. Марина Цветаева: Миф и действительность,- М., 1994.- С
4 См.: Струве Г. Русская литература в изгнании,- Париж; М., 1996.- С. 106-113.
5 Как замечает О. Ревзина, «объем сделанного невозможно переоценить, и здесь же зафиксированы определенные горизонты понимания Марины Цветаевой. Но эти горизонты для нее слишком узки, в них трудно дышать, и понимание оборачивается квазипониманием. Новый виток предполагает опознание выработанных стереотипов и степени их эффективности, выведение М. Цветаевой из узкого бытового контекста в естественный и соприродный ей контекст мысли и творчества XX века» [Ревзина, 1992:98].

ний в 7 томах. В этом же году осуществилась публикация писем и дневников поэта. В 1999 г. продолжилась публикация ранее неизвестных читателю писем («Неизданное. Семья: История в письмах»). В год открытия архива М. Цветаевой (2000) увидели свет «Неизданное. Записные книжки: В 2 т». Опубликованная мемуарная литература, воспоминания близких - сестры А.Цветаевой (1971), дочери А.Эфрон (1986), а также дневники сына Г. Эфрона (2006) - дали богатейший материал для исследования и постижения творческого наследия М. Цветаевой. Только сегодня введены в научный оборот письма поэта.
После долгого перерыва первые критические статьи о Цветаевой в России появились в 50-60-е гг. (И. Эренбург1, В. Орлов2, П. Антокольский3), а литературоведческое исследование ее творчества началось только в 80-90-е гг. XX века.
В русском и зарубежном цветаевоведении наиболее полно реализовался историко-биографический подход. Первое системное исследование жизни и творчества М. Цветаевой было предпринято Симоном Карлинским1. В 1981 г. вышла книга Марии Разумовской «Марина Цветаева. Миф и действительность» на немецком языке, на русском языке биография опубликована в 1983 г. Одной из первых биографий М.Цветаевой в России стала работа А. Саакянц «Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества» (1986), в которой представлены неизвестные ранее документы.
В книге М. Белкиной «Скрещение судеб», имеющей подзаголовок «Попытка Цветаевой, двух последних лет ее жизни. Попытка детей ее. Попытка времени, людей, обстоятельств», реконструируются два последних годах жизни М. Цветаевой в России. Задуманная как триптих («Марина Ивановна», «Мур», «Алины университеты»), книга исследует обстоятельства последних лет, при1 Эренбург И. Поэзия Марины Цветаевой // Литературная Москва: Литературно-художественный сборник московских писателей.- М., 1956. Сб.2,- С. 709-715.
2 Орлов В. Судьба. Характер. Поэзия //Марина Цветаева. Избранное.- М., 1961.- С. 8-15.
3 Антокольский П. Книга Марины Цветаевой // Новый мир.- 1966.- №4,- С. 212- 224.

употребленного в настоящем времени - «начинается»: Пушкин, считает Цветаева, никогда не заканчивается, он может только начинаться снова и снова.
В эссе неожиданным аккордом звучат два сопоставленных имени, по-цветаевски созвучных: «Пушкин. Пруст» - это завязь новой ассоциативной цепочки, объединяющей их в потоке сознания автора, воссоздающего невозвратимое утраченное время с нежной и светлой печалью.
В эссе «Мой Пушкин» М.Цветаевой первична лирическая стихия самого автора. И в тоже время - это предельное обобщение, сотворение мифа о поэте. Читая Пушкина, она вживалась не только в роль Татьяны, но и в роль поэта - Александра Сергеевича Пушкина. Особую важность приобретает эпизод: М. Цветаева подписалась его именем на скале, омытой волнами моря. Протянув свою руку1 умершему поэту, она отказалась от встречи с реальным настоящим морем ради пушкинского, принимая отречение ради творчества.
В этом жесте она реализует и мечту матери о сыне - Александре. Эссе начи- -нается с тайны смерти убитого Пушкина и размыкается в открытый финал, в котором - мысль о бессмертии поэта и могуществе свободной и нескончае-; мой стихии творчества. Отождествляя стихию со стихами, Цветаева утверждает реальность искусства: «свободная стихия» оказалась стихами, а не мо-рем. Стихами, то есть единственной стихией, с которой не прощаются никогда» (Цветаева 5/1:91).
В статье «Искусство при свете совести», написанном в 1932 году, пять лет ранее эссе «Мой Пушкин», М. Цветаева, как поэт-романтик, подчеркивая органическое единство мироздания, утверждала: «Искусство есть та же природа», сравнивая художественное произведение с деревом, ручьём; художника- с «землёй, рождающей все» (Цветаева 5/1, с.24).
В творчестве М. Цветаевой миф становится «инструментом» преодоления «книжности» и «литературности». У Цветаевой творчество воплощается
1 См. о телесном коде в работах последних лет: Тело в русской культуре. Вы.1. М., 2005 (НЛО, научное приложение). Кроме того: Буренина-Петрова О.Д. Органопоэтика: репрезентация анатомических аномалий руки в литературе и культуре 1900-1930-х гг.// Wiener Slawistischer Almanah 51. München, 2003.