Герои и жанровые формы романов Тургенева и Достоевского : типологические явления русской литературы XIX века

• Автор: Ребель, Галина Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Пермь
• Количество страниц: 403 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение:

§ 1. Методологические подходы

§ 2. Методы исследования

§ 3. Состояние изучения вопроса

§ 4. Задачи и характер исследования

§ 5. Новизна и актуальность исследования

§ 6. Положения, выносимые на защиту

Часть первая. Типология героев русской литературы XIX в

Глава 1. Между Гамлетом и Дон Кихотом

Глава 2. «Гнездо» Татьяны

Часть вторая. Жанровые модификации романов Тургенева и
Достоевского
Глава 1. Становление тургеневского романа. Постройка и лица
романа «Накануне»
Глава 2. Мир героев, структура и жанр романа Ф.М. Достоевского
«Идиот»
Глава 3. Сравнительный анализ романов И.С. Тургенева «Отцы и
дети» и Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»
§ 1. Предъявление героя: Художественная психология
§ 2. Базаров и Раскольников: Слово - идея - масштаб личности
§ 3. Система персонажей
§ 4. Композиция сюжета
Часть третья. Сравнительные особенности романов Тургенева и
Достоевского
Глава 1. Тип г ероя
Глава 2. Психология
Глава 3. Герой и идея
Глава 4. Структура романного целого
Глава
Часть четвертая. Тургенев и «Бесы»
Глава 1. «..Он слишком оскорбил меня своими убеждениями»
Глава 2. «Великий писатель»
Глава 3. «Западники и нигилисты требуют’ окончательной плети»
Глава 4. «Лицо второстепенное»?
Часть пятая. Силовые линии классики в литературе XX - XXI веков
Глава 1. Гамлет и Дон Кихот
Глава 2. «Положительно прекрасный человек»
Глава 3. «Лабиринты сцеплений»
Заключение
Список литературы

ВВЕДЕНИЕ
Если сформулировать стоящую перед нами задачу но возможности широко и лаконично, то она будет звучать так: заново перечитать общеизвестные произведения Тургенева и Достоевского с тем, чтобы выявить (уточнить) типологическую сущность созданных этими художниками эстетических явлений, а именно - героев и жанровых модификаций романа. Прежде чем конкретизировать задачу в соотнесении с тем, что сделано было до нас, а также разложить ее на составляющие, обратим внимание на методологически ключевое в контексте предпринятого исследования слово перечитать и именно с методологического самоопределения начнем наши вводные размышления.
$ /. Методологические подходы
Вопросы методологии литературоведческого исследования, имеющие сугубо профессиональный характер, тем не менее, как правило, актуализируются в эпохи смены идеологических вех, что в очередной раз подтвердилось в 90-годы минувшего столетия.
Одну из наиболее ярко выраженных, широко представленных современных тенденций сформулировал в своей работе 1994 года И. Есаулов, предложивший расширить традиционные контексты понимания русской классической литературы, присоединив к сложившимся методологическим подходам — историко-литературному и мифопоэтическому - конфессиональный, который, как специально оговаривается исследователь, не равен национальному [Есаулов 1994, 379]. «Литературоведы, не склонные к осмыслению собственных аксиологических установок, находятся», по мнению И.А. Есаулова, «на ступени “дорефлексивного традиционализма” (термин С. Аверинцева)», между тем как «система аксиологических координат исследователя» должна не только наличествовать, но и совпадать «с аксиологией объекта изучения» [курсив мой -Г.Р.].
Следует, однако, сразу уточнить: совпадение с аксиологией объекта изучения и игнорирование ее - это принципиально разные позиции, соответственно по-разному отражающиеся на результате исследования. Оспаривать необходимость понимания круга понятий, верований и представлений о мире, составляющих аксиологическую и мировоззренческую подпочву художественного творчества того или иного писателя, было бы по меньшей мере нелепо. Однако продуктивность ценностной самоидентификации исследователя с материалом весьма сомнительна, тем более что такая самоидентификация может быть надуманной, ошибочной, ложной,

упрощающей и даже искажающей художественный мир, а соотве тствен но и позицию имманентного автора, так как даже биографический автор, реальный носитель соответствующей аксиологии, зачастую окорачивает, уплощает, а то и умерщвляет свое детище, когда трактует его «извне», - почему и возникла формула У. Эко: «Автору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не становиться на пути текста» [Эко, 428]. Ниже будет приведено менее экстравагантное по форме, но тождественное по сути высказывание Л. Толстого.
Иллюстрацией к изложенным здесь и далее тезисам будет все наше исследование, однако и в теоретическом вступлении нам не обойтись без примеров, и вот первый из них. Если мы обратимся к сборнику «Роман Ф.М. Достоевского “Идиот”: Современное состояние изучения» (М.: Наследие, 2001), содержащему много талантливых, ярких аналитических статей, (что мы и будем делать многократно), то обнаружим отрицательную иллюстрацию к вышеприведенному тезису И. Есаулова, очень наглядно опровергающую этот тезис, ибо, занимая одни и те же аксиологические, а точнее конфессиональные позиции и при этом оценивая одно и то же художественное произведение, авторы сборника нередко высказывают прямо противоположные, взаимоисключающие суждения как по принципиально важным, так и по частным вопросам. Примечательно, что и точка зрения самого И. Есаулова на роман «Идиот» [См.: Есаулов 2004] существенно отличается от большинства высказанных в указанном сборнике суждений его мировоззренческих единомышленников. Иными словами, сам по себе конфессиональный подход не работает, а порой и мешает адекватному пониманию, точно так же, как препятствует ему раскритикованная в свое время Д. Мережковским «близорукость и беззаботность критики в области религиозных вопросов» [Мережковский 1995, 214].
Объясняя, почему М. Хайдеггер «рассматривает мышление в ценностях как святотатство», современные исследователи пишут: «аксиологический подход к культуре превращает мир культурных предметностей в нечто служебное и инструментальное, служащее удовлетворению человеческих потребностей, хотя, конечно, потребностей духовных. Этот подход делает акцент на отношении субъекта к объекту, наделяемому определенной совокупностью “ценных” свойств» [Неретина, 168, 169], что подвергает сомнению самоценность объекта. Однако и само художественное произведение является не просто образом, картиной, но и оценкой: «Суд неотделим от литературы, - пишет Л. Пумпянский, - хотя бы уже потому, что всякое словесное высказывание есть суждение, суждение же о жизненном факте сопровождается неизбежной оценкой (очень часто безмолвной и

осуществления этой идеи, с тем чтобы проверить, сможет ли он ее на себе перетащить. В обоих случаях мы имеем дело с идеологическим романом, но с двумя его принципиально разными вариантами: романом-как-жизнь
(Тургенев) и романом-экспериментом (Достоевский). В сущности, речь идет о жанровой типологии не только второго, но и третьего уровня: роман как таковой мы подразделяем на роман идеологический, эпический, социально-психологический, социально-бытовой и т. д. В свою очередь идеологический роман подразделяется на идеологический ромаи-как-жизнь, идеологический роман-эксперимент, идеологический роман-утопия; эпический роман подразделяется на эпический роман-как-жизнь, эпический роман-легенда, эпический роман-миф, эпический роман-фэнтези и т. д.
6. Сравнительный структурно-типологический анализ позволяет увидеть не только различие романных миров Тургенева и Достоевского, но и сходство между ними, а в конечном счете равновеликость и в то же время взаимосвязанность, взаимодополняемость созданных писателями художественных систем. Заново проанализированная история создания романа «Бесы» и анализ этого романа свидетельствуют о том, как история вражды переплавлялась в бессмертные образы, превращаясь в историю русской литературы.
7. Выборочный анализ художественных явлений XX и XXI веков свидетельствует о продуктивности и актуальности ключевых типов героев XIX века. Что касается жанровых форм, то безусловно продуктивен и устойчив как жанровая форма оказался эпический роман-как-жизнь (ставший родоначальником эпической романной парадигмы), широко востребована предъявляемая в разных вариациях форма романа-эксперимента, что особенно характерно для литературы постмодернизма; сопряжение же всех элементов тургеневской и достоевской структур (разумеется, по отдельности) в одном художественном продукте, по-видимому, дело будущего.