"Городской текст" русских романов В. Набокова 1920-1930-х годов

• Автор: Криволуцкая, Татьяна Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 217 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Концепция художественного пространства в творчестве
В. Набокова
Глава II. Городское пространство в русских романах В. Набокова 1920-1930-х годов
2.1. Инвариантные компоненты образа города в романах В. Набокова 1920-1930-х годов
2.2. Образ дома в русских романах В. Набокова
2.3. Мифопоэтические ресурсы «городского текста» В. Набокова
2.4. Техника и транспорт в городском пространстве романов
В. Набокова
Глава III. Динамические аспекты «пространственной поэтики»
В. Набокова
3.1. Ритмические аспекты «городского текста» в романах
В. Набокова
3.2. Хромо- и звукосемантика городского пространства в романах В. Набокова
3.3. Город как текст в русских романах В. Набокова
3.4. «Свое» и «чужое» в городском пространстве романов
В. Набокова
Глава IV. Экзистенциальные аспекты «городских романов» В. Набокова
4.1. Мотив «обмана» в «городских сюжетах» прозы В. Набокова
4.2. Мотивы узничества и свободы в романах В. Набокова
4.3. Город как некрополь: ситуация смерти героя и ее экзистенциальный
смысл
Заключение ;
Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Городское пространство в жизни человека с каждым годом играет все более значительную роль. Эта ситуация находит отражение и в художественной литературе. Необходимость осмысления городского пространства в качестве Самостоятельной культурологической категории привела гуманитарную науку к изучению так называемых «городских текстов» художественной литературы.
Об отдельном городе сегодня говорят как о живом организме, обладающем уникальным характером и особенностями. В русской культурной традиции начало «телесному» рассмотрению города положено в работах Н.П. Анциферова1, это связано с тем, что тело «... есть и остается единственной формой актуального проявления духа в окружающих нас условиях»2. Анциферов считает город «наилучшей естественной средой для изучения социальных явлений во всех их видоизменениях»3. Для него город — «наиболее конкретный, устойчивый, сложный социальный организм»4, который позволяет изучать судьбы людей и культуру страны в целом.
Н.П. Анциферов предлагает изучать город на основе трех составляющих: «анатомии, физиологии и психологии (души) городского организма», подразумевая необходимость изучения его физической природы (место расположения, деятельность общества в городе в качестве культурного, медицинского, административного, военного, психологического центра и т.д.). Душой города Н. Анциферов называет
1 Си. Анциферов Н.П. Душа Петербурга. - Л., 1991; Анциферовы Н. и Т. Книга о городе. Город как выразитель сменяющихся культур. - Л.; Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1926; Анциферов Н.П. Пути постижения города как социального организма Опыт комплексного подхода. - Л, 1925.
" См .'.Алексеев Н.С Вещь // Философский энциклопедический словарь. - М., 1989. С. 88.
3 Анциферов Н.П. Пути постижения города как социального организма. Опыт комплексного подхода. - Л., 1925. С. 13.
4 Там же. С. 13.

«исторически сложившееся единство всех элементов, составляющих городской организм»5.
Термин «городской текст» возник на стыке понятий «пространство» и «текст». Он был введен в науку в 1973 году В.Н. Топоровым в работе «О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления»6. В.Н. Топоров и Ю.М. Лотман наиболее полно рассмотрели структуру и особенности «городского текста»7.
В.Н. Топоров отмечает, что Петербург, как, впрочем, и любой другой город, «говорит нам своими улицами, площадями, водами, островами, садами, зданиями, памятниками, людьми, историей, идеями и может быть понят как своего рода гетерогенный текст, которому приписывается некий общий смысл и на основании которого может быть реконструирована определенная система знаков, реализуемая в тексте»8.
«Городские тексты», по замечанию В. Топорова, составляют «особый круг. Они самодостаточны: их составители знают, что нужное им не может быть передоверено официальным текстам «высокой» культуры <...> Срок этих текстов короток, и время поглощает их - сразу же, если сказанное не услышано и не запомнено»9. Некоторые все же остаются в памяти, а остальные так или иначе используются в дальнейшем, в том числе, как пишет исследователь, «успевают быть схвачены на лету литературой»10.
Ю.М. Лотман выделяет две конститутивные сферы городской семиотики: город как пространство и город как имя11. Исследователь
5 Анциферов Н.17. Пути постижения города как социального организма. Опыт комплексного подхода. - Л
6 Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления // Structure of Texts and Semiotics of Culture. -The Hague; Paris, 1973.
7 Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» // Петербургский текст русской литературы. Избранные труды. - СПб., 2003. С. 7-119; Лотман ЮМ. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // История и типология русской культуры. - СПб., 2002. С. 208-222.
8 Топоров В. Петербургский текст: его генезис и структура, его мастера // Петербургский текст русской литературы. - СПб., 2003. С.22.
9 Топоров В.Н. Петербургские тексты и Петербургские мифы / Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтнческого. — М., 1995. С. 368.
10 Там же
11 Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // История и типология русской

зарубил старуху-процентщицу»98. (Произведения A.C. Пушкина,
Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского, поэтов Серебряного века стали как бы путеводителями по реальному, литературному и ирреальному
(метафизическому) Петербургу.
Кстати, метафизика петербургского пространства исподволь, подспудно проявляется у Набокова, например в «Защите Лужина», где сквозь реальный город просвечивает инореальность шахмат. Петропавловская пушка, звука выстрела которой боялся маленький Лужин, — параллель к разбушевавшейся «каменной стихии» Петербурга пушкинского «Медного всадника».
В.Н. Топоров, исследуя эсхатологический миф о гибели Петербурга (русские раскольники в ответ на действия Петра I в отношении
крупнейших государственных реформ перенесли образ Вавилона на Петербург, предрекая последнему гибель) пишет: «Эсхатология
петербургского мифа, принятая и усвоенная как неотменимый конец города, как и сформировавшееся эсхатологическое сознание явно или неявно исходят из того, что ... судьба города предопределена «злыми»

семенами его далекого «злого» начала» , потому что сам город строился вопреки законам природы и здравого смысла. Исследователь отмечает, что «сознание конца, точнее, возможность его, которая, как дамоклов меч, висит над городом, порождает психологический тип ожидания
катастрофы»100.
Таким образом, городские эсхатологические мифы содержат пророчества о будущей каре, которая последует вслед за несоблюдением человеком своих моральных и этических норм. Параллель этой
Бродский И. Меньше единицы. - М., Независимая газета, 1999. С. 81.
99 Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. — СПб.: Иск-во-СПб, 2003. С.47.
100 Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы. — СПб.: Искусство - СПб., 2003. С.42. Там же: «Такая настроенность на ожидание поддерживается практически ежегодными репетициями конца: за 290 лет существования города он пережил более 270 наводнений».