Художественная концепция личности в творчестве В.Н. Крупина

• Автор: Рыбак, Оксана Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Армавир
• Количество страниц: 182 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. ДИНАМИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ ВЗГЛЯДОВ В.Н. КРУПИНА НА ЛИЧНОСТЬ
1.1. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ И ОСОБЕННОСТИ ЕЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕАЛИЗАЦИИ В РАЕ1НЕМ ТВОРЧЕСТВЕ ПИСАТЕЛЯ
1.2. ИЗМЕНЕНИЯ В СИСТЕМЕ ВЗГЛЯДОВ НА ЛИЧНОСТЬ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ 80-Х ГГ
Глава 2. РЕЗУЛЬТАТЫ ЭВОЛЮЦИОННЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ В.Н. КРУПИНА
2.1. ПРАВОСЛАВИЕ КАК ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ОСНОВА
ИЗОБРАЖЕНИЯ ЛИЧНОСТИ В ПРОЗЕ 90-Х ГГ
2.2. ПРОТИВОРЕЧИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ
Заключение
Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ
«Настоящая известность пришла к Крупину в 1980 году, когда его повесть «Живая вода» решился опубликовать «Новый мир»...», - писала в связи с шестидесятилетием Владимира Николаевича «Литературная газета» [151, с. 1]. Для многих читателей, принадлежащих и не принадлежащих к литературной среде, знакомство с творчеством В. Крупина началось именно с этого произведения. Повесть получила высокую оценку в работах С. Залыгина, В. Распутина, В. Чалмаева, Е. Семыкиной и др.
Высказанные критиками, писателями, исследователями мнения глубоко продуманы и обоснованы, но не образуют системы. Каждый отмечает лишь ту или иную особенность личности по Крупину, а не целостную картину взглядов на человека в художественном тексте.
Так, С. Залыгин [84] дает толкование образов в повести «Живая вода» через отнесенность произведения к деревенской прозе и осмысление следования автора ее традициям.
В. Распутин называет отличие личности от «просто молекулы» по Крупину: «личность не в том, чтобы уйти в себя, а в том, чтобы бескорыстно прийти к людям». Писатель признает в герое «Живой воды» Кирпикове «личность изгибистую, с причудами во имя самоутверждения, подобно шукшинским героям, и с приступами «русской болезни» во имя самоутешения» [77, с. 47].
В. Чалмаев [169] делает выводы о том, что у писателя слово «человек» тождественно слову «душа», и человек не мыслится вне его продолжения (детей, внуков).
Е. Семыкина пишет, что В. Крупин хочет видеть в человеке прежде всего носителя нравственных качеств; образ живой воды становится «философским лейтмотивом произведения и определяет нравственный облик Кир-пикова и жителей пристанционного поселка...» [146, с. 22].

B. Турбин говорит о том, что В. Крупину удалось в человеке открыть «доморощенность» - «способность тихого сопротивления диктату, и прежде всего деспотизму моды» [43, с. 7].
Следующий за «Живой водой» «Сороковой день» получил гораздо более низкую оценку в критике. Исследователи указывали на несостоятельность произведения в идейном, композиционном и других планах, а также на неубедительность образа героя, стоящего в центре повествования. Так, Ю. Бондарев обвинил автора в «торопливости, неряшливости в слове, легковесности характеров...» [145, с. 5].
Е. Носов «был не то, что разочарован», а «оскорблен этой вещью Крупина», представляющей из себя «низкий спотык», «литературную расхристанность» [145, с. 5].
C. Викулов «предложил вернуть рукопись автору как художественно несостоятельную», поскольку «уже по первым страницам увидел, что она не сделана ни по стилю, ни по языку, да и сам художественный прием, избранный автором, не показался привлекательным» [145, с. 5].
Ю. Селезнев не разделил мнение литературоведов о том, что это произведение - серьезный срыв или неудача В. Крупина, и сравнил «Сороковой день» с «Записками из подполья» Ф. Достоевского и с теми произведениями, «которые принимаются не сразу, которые могут восприниматься сегодня с предубеждением» и только «время заставит нас несколько пересмотреть». [145, с. 5].
Р. Кирееву также «Сороковой день» показался отнюдь не спадом, а произведением «беспощадно-откровенным, вольным и страстным», «предвестником нового плодотворного этапа в работе писателя» [53, с. 3].
Критические исследования последующих произведений, созданных Крупиным, единичны, либо имеют обзорный характер, либо отсутствуют вовсе. Сам Крупин с обидою говорит о том, что «написал десятки повестей, роман, сотню рассказов», а его имя «связывают только с этими двумя повес-

таких христианских категорий, как «покаяние», «страдание», «искупление», «прощение». В ее узком мирке нет места для Бога. Слова: «Так что, по грехам своим, я готова покаяться, но кому?» [70, с. 353] — выдают обезбожен-ность «потребительского» сознания. Осознанию греховности в данном случае не сопутствует раскаяние, а это лишает личность возможности возрождения и даже надежды на него.
«Чего я ненавижу более всего, так это эмансипацию» [70, с. 360] -фраза, которую произносит Наташа, появляясь в повести в последний раз. Возможно, героиня чувствует, что ее судьба стала воплощением результатов этого процесса, который В. Крупин считает главным механизмом, разрушающим семью. Писатель не приемлет эмансипацию вслед за В.Г. Распутиным, В.И. Беловым.
Так, Василий Иванович в «Воспитании по доктору Споку», рисуя образ Тони Зориной, показывает плоды эмансипации: «Тонька <...> давно утонула в своей дурацкой работе, она чокнулась на эмансипации, хотя еле волочит ноги» [14, с. 295]. Рассуждения Наташи о стремлении женщин к равенству с мужчинами («В чем эмансипация, в чем равенство? Сидеть на тракторе? Ворочать шпалы? [70, с. 360»]) перекликаются с мыслями по этому поводу бе-ловского Кости Зорина: «Им думается, что чем они сильнее, тем для них лучше. Они хотят быть независимыми. Они рассуждают с мужьями с позиции силы. И это не так плохо у них получается. <..> Да, но кого же тогда защищать мужчинам? Жалеть и любить?» [14, с. 295].
Созвучна этим мыслям и позиция В.Г. Распутина, глубоко убежденного в том, что когда-то прежде, а точнее, вплоть до середины XIX века, Россия была Домом Богородицы. «Светлость» женщины обеспечивала гармонию в стенах этого Дома. А затем началась злокачественная мутация женщин, в основном, из-за их чрезмерного увлечения гражданской службой и общественной деятельностью, - из-за эмансипации. Женщина потеряла в себе женщину, хранительницу очага, берегиню. Эмансипации писатель противопоставляет народные традиции: присущие настоящей русской женщине самопо-