Фольклоризм прозы Татьяны Толстой

• Автор: Ду Жуй
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 169 с.

Содержание
Введение
Глава I. Фольклорный интертекст как способ выражения авторской
идеи в малых жанрах Татьяны Толстой
§ 1. Функции детского фольклора в рассказах Татьяны Толстой на тему
разлада мечты и действительности
§ 2. Фольклорные средства комизма в малой прозе Татьяны
Толстой
Глава II. Фольклорный мир романа Татьяны Толстой «Кысь»
§ 1. Сказочная антиномия Кысь - Княжья Птица Паулин как идейная
доминанта произведения
§ 2. Приём псевдофольклорности в воссоздании хаотической картины
символа современного мира в романе «Кысь»
Заключение
Примечания
Список использованной литературы

Введение
Творчество Татьяны Никитичны Толстой - современного талантливого художника слова широко известно и в России, и за рубежом.
Первая книга рассказов писательницы «На золотом крыльце сидели» (1987) сразу прославила её. Затем вышли такие книги Татьяны Толстой, как «Любишь - не любишь» (1997), «Сестры» (1998), «Река Оккервиль» (1999), «Ночь» (2002), «Деиь»(2003), «Не кысь» (2004), а также роман «Кысь» (2000), которые сделали её творчество культовым [1].
О прозе и публицистике Татьяны Толстой существуют многочисленные критические отзывы и научные исследования. Большинство исследователей рассматривают прозу Татьяны Толстой как эстетический феномен, который нельзя отнести только к постмодернизму. В коллективной монографии под редакцией С.И. Тиминой «Русская литература XX века» утверждается, что в феномене «женской прозы», то есть в творчестве Людмилы Петрушевской, Татьяны Толстой, Людмилы Улицкой и других видны прежде всего постмодернистские тенденции.
Считая метод Татьяны Толстой постмодернистским, Н.Л. Лейдерман и М.Н. Липовецкий выделяли «демонстративную сказочность» поэтики писательницы, её усиленный интерес к игре словом, к интертекстуальности. Учёные отмечали, что «сказочность» стиля писателя придает особую «праздничность» повествованию, выражающуюся прежде всего в неожиданных сравнениях и метафорах: «Сказочное мироотношение
предстает в этих рассказах как универсальная модель созидания индивидуальной поэтической утопии, в которой можно жить, спасаясь от одиночества, житейской неустроенности, кошмара коммуналок и т.д. и т.п.» [2].
Сразу необходимо отметить, что «сказочность» у Татьяны Толстой имеет большую значимость и более широкую функциональность, чем та, о

которой говорят Н.Л. Лейдерман и М.Н. Липовецкий.
Своеобразие конфликта в произведениях Татьяны Толстой интересовало многих исследователей. Учёные пытаются разрешить вопросы, связанные со спецификой конфликта произведений Татьяны Толстой, определить способы выражения авторского сознания, особенности хронотопа, специфику интертекстуальных связей и других слагаемых художественного стиля. В литературоведении обозначилось несколько точек зрения. М. Золотоносов, Е. Булин, А. Василевский считают, что в прозе писательницы присутствует особая фантастичность жизненных реалий, стоящая в центре структуры произведений. Татьяна Толстая описывает героев, хронотоп которых переходит из одного «узко-ужасного» пространства в другое, которое ничем не лучше предыдущего» [3]. А. Василевский в статье «Ночи холодны» разделяет рассказы писателя на те, где превалирует отношение автора к своим героям, и те, в которых важно отношение к ним самой жизни. Василевский доказывает, что в рассказах Татьяны Толстой присутствует «динамическое равновесие беспощадной ироничности и дружелюбного юмора, жестокой правды и милосердной снисходительности», что автор не жесток, а жизнь жестока. А он только "вынужденно" правдив и не хочет утешить читателя, не хочет "подсуживать" героям» [4].
Совсем по-иному решается проблема отношения героя и среды в статьях П. Вайля и А. Гениса, в работах С. Пискуновой и В. Пискунова, а также М. Липовецкого [5]. Эти учёные уверены, что взаимодействие художественно-семантических компонентов рассказов Татьяны Толстой, ориентировано не на «реальность жизни», а на реальность литературного текста, что у неё «именно интертекстуальная проза, где главное — литературность». П. Вайль и А. Генис в статье «Городок в табакерке: Проза Татьяны Толстой» подчёркивали, что писательница сама отгораживает своих героев «от пошлой будничности прекрасными

В рассказе «Спи спокойно, сынок» фольклорный интертекст из русской сказки о животных «Кот, Баран и Заяц» [4] помогает писательнице изобразить тяжёлое послевоенное время, когда люди не знали, кто перед ними: человек или оборотень, что их ждёт: жизнь или смерть. Цитата из сказки: «Ах ты, зверь, ты, зверина, ты скажи свое имя: ты не смерть ли моя? Ты не съешь ли меня? Я не смерть твоя, я не съем тебя: ведь я заинька, ведь я серенький...» дополняется научным определением: «Зайцы
разносчики чумы. Особо опасная инфекция...» [2,112]. Последнее звучит от имени врача — военного медика Пал Антоныча, проводившего исследования с животными для противодействия разносчикам чумы и искоренения страшных эпидемий.
Кто есть на самом деле знаменитый врач-инфекционист, укравший шубу у немцев в доме: благородный человек или вор? Пал Антоныч рассуждает о себе: «Прогноз крайне неблагоприятен... В случае подозрения на заболевание чумой посылается экстренное донесение... Больные и все лица, бывшие с ними в контакте, изолируются. Сам-то боялся ли? Все-таки большой человек. В гневе страшен, в работе честен. Зачем вот только с шубой?..» [2,113].
Сергей оправдывает Пал Антоныча за плохой поступок с немецкой шубой, а вдруг он - Сергеев отец: «Взял, не побрезговал. За развороченные рельсы, за взрыв, за опаленную голову сына, за вспыхнувшую факелом маму, за шапку, выбившую детскую память. Всплывает лицо с закрытыми глазами, кто-то качает головой: нельзя, не бери. Отец, не бери! Через три года сперли на рынке. Как он кричал!» [2,113]. Если относиться к Пал Антонычу как к отцу, то он - благородный мститель и взял шубу из немецкого дома, мстя за страдание русских женщин во время войны.
Сергей горел после бомбёжки и потерял память, поэтому он всех окружающих «примеривает в свои родственники». Он страстно хочет, чтобы нашлись его родители, хотя понимает, что это невозможно.