Самосознание поколения в творчестве писателей-младоэмигрантов

• Автор: Матвеева, Юлия Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 316 с.

Содержание
Введение
Часть I. Сценарий общей судьбы и его индивидуальные художественные модификации.
Глава 1. Опыт гражданской войны в его литературной проекции:
Г. Газданов, В. Андреев, В. Смоленский, И. Савин, В. Набоков
Г лава 2. Эмблематика странствий: корабли и поезда в творчестве «сыновей»
эмиграции: В. Набоков, Г. Газданов, Б. Понлавский
Глава 3. Eautre patrie: 3. Шаховская, А. Труайя, В. Варшавский, В. Андреев,
Н. Берберова, И. Одоевцева, Р. Гуль, Б. Поплавский, В. Набоков,
Г. Газданов
Глава 4. Литература как форма инобытия: В. Емельянов, Н. Берберова
Глава 5. Гностика на краю жизни: «Приглашение на казнь» В. Набокова, дневник и
письма из тюрьмы Б. Вильде
Часть II. Мироощущение как основа миростросния: Гайто Газданов.
Глава 1. Мистическая интуиция бытия
Глава 2. Романтическое сознание
Глава 3. Экзистенциальное мышление
Заключение
Литература

ВВЕДЕНИЕ
В этой работе речь пойдет о русских художниках, родившихся в самом конце XIX — первом десятилетии XX столетия, в отроческом или юношеском возрасте переживших гражданскую войну и оказавшихся за рубежом. Уже ко второй половине 1920-х годов, пройдя тяжелейший период «приживления» и адаптации, который включал не только Кембридж и Сорбонну, но и галлиполийские лагеря, французские заводы, немецкие каменоломни, поколение «сыновей» активно вошло в литературу, заставило говорить и спорить о себе. С этого времени началось его творческое самоопределение. Началось с оппозиции по отношению к старшим, стремления создавать свои литературные издания («Воля России», «Числа», «Новый Дом», «Новый Корабль», «Новоселье»), кружки и объединения («Палата поэтов», «Скит поэтов», «Таверна поэтов», «Через», «Перекресток», «Кочевье»), творческие союзы (самый значительный из них - Союз молодых писателей и поэтов, созданный в 1925 году). Середина 1930-х годов была ознаменована масштабной журнально-газетной дискуссией о литературных достижениях молодых эмигрантских писателей1, что само по себе означало, конечно, только одно — то, что «сыновья» эмиграции достигли в эго время творческой зрелости, творческого самоутверждения. 1950-1960-е годы стали временем мемуарной, философской, историко-литературной рефлексии, когда споры сменились аналитическими обобщениями, а сам образ поколения окончательно оформился, обретя поэтическую выразительность и эпический масштаб.
1 Подробно дискуссия о «молодой» эмигрантской литературе рассматривается в работах: Струве Г. П. Спор о молодой эмигрантской литературе // Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Париж; Москва, 1996. С. 159-164; Воронина Т. Л. Спор о молодой эмигрантской литературе // Рос. литературовед, журн. 1993. №2. С. 152-184; Демидова О. Р. Метаморфозы в изгнании: Литературный быт русского зарубежья. СПб.: Гиперион, 2003. С. 161-172; Федякин С. Р. Полемика о молодом поколении в контексте литературы Русского Зарубежья // Русское Зарубежье: приглашение к диалогу: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Л. В. Сыроватко. Калининград, 2004.

Одной из первых в этом ряду была книга воспоминаний Ю. Терапиано «Встречи» (1953)2, где образ «младшего поколения» как такового еще не вырисовывается отчетливо, не является самостоятельной темой анализа и размышлений, однако «блистательный Монпарнасе» и его герои занимают здесь вполне определенное и, пожалуй, центральное место. Обращается Терапиано к судьбам Б. Поплавского и А. Штейгера, Ю. Мандельштама и Ю. Фельзена, И. Кнорринг и Б. Дикого, подробно воспроизводит атмосферу 1920-х - начала 1930-х годов, когда «на Монпарнассе вырабатывалось и создавалось то новое поэтическое мироощущение, которое выявилось потом под именем “парижской ноты”»3.
Каким было это «новое поэтическое мироощущение», чем оно вдохновлялось и что его питало, в своей книге «Одиночество и свобода» в 1955 году сформулировал Г. Адамович4. Вписав литературную молодежь в общекультурное пространство Зарубежья, Адамович, вместе с тем, выделил ее в качестве особой, в своем роде уникальной человеческой общности.
В 1956 году появилась книга В. Варшавского «Незамеченное поколение»5, истинное значение которой прояснилось, к сожалению, лишь тогда, когда жизнь поколения, к которому принадлежал автор, окончательно завершилась и отошла в историю. Варшавский ее структурировал и описал, но главное, дал своему поколению имя - такое, с которым оно обрело новый историко-литературный статус, а вместе с ним и свою легенду. (Сегодня термин «незамеченное поколение», по крайней мере в русском литературоведческом контексте, употребляется наряду с известным термином «потерянное поколение» применительно к литературе западной6.) Кроме того, в главах своей книги Варшавский выстраивает хронологическую вертикаль сквозь толщу русской и европейской истории,
2 Терапиано Ю. К. Встречи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953.
3 Цит. по; Терапиапо Ю. К. Встречи, 1926-1971. М.: Іпйпсіа, 2002. С. 81.
4 Адамович Г. В. Одиночество и свобода. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955.
5 Варшавский В. С. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956.
6 О. Демидова, например, эту аналогию проводит совершенно однозначно: «...“незамеченное поколение” ассоциируется с западным “потерянным поколением” и воспринимается как его эмигрантский вариант».
См.: Демидова О. Р. Указ. соч. С. 201.

ледяной России» [1: 502] ассоциативно всплывают в памяти лирического повествователя в «Ночных дорогах».
Что касается самого Газданова, в этой связи можно вспомнить изыскания Диенеша, который сообщает о выступлении писателя на одном из собраний Studio franco-russe (1930), где он критикует Б. Зайцева за принижение значимости революции 1917 года91. Таким образом, как бы ни относился Газданов к завоеваниям революции, принижать ее значимость во всяком случае не был склонен. Не был склонен, по-видимому, не только в силу историзма своего мышления, но, конечно, и от того, что «российский ледяной вихрь» пришелся на время, когда представители его поколения чувствовали себя «незаржавленными и молодыми» [3: 14].
И все-таки романтическая мифологизация — лишь одна грань восприятия Газдановым революции и гражданской войны. Ей сопутствуют с самого начала, а потом и вытесняют на периферию темы правдивая конкретика и уникальная психологическая достоверность. В созданной писателем смеси романтики и реализма, лирики и философичности, пристрастности и отстраненности сквозит прежде всего человеческая убедительность. Не правда факта, не правда истории, а правда человеческого переживания здесь главенствует — Газданов, по сути, дает чисто феноменологическую трактовку гражданской войны.
Авторы книги «Дети эмиграции», анализируя воспоминания «детей» войны, пишут об их «выгодной» позиции: «Благодаря своему возрасту они часто проникали в такие места, куда не пробраться взрослому, и фотографически запечатлевали виденное»92. Газданов в 16 лет, конечно, не был ребенком, он был солдатом, «преждевременным воином»93, спрос с него был вполне взрослый, но все же определенная «выгода» в его возрастной позиции была. Полувзрослость-полудетскость, очевидно, давала ту степень отстранения от военной реальности, которая как раз и создает в газдановской
91 Дчепеш Л. Указ. соч. С. 100.
92 Цуриков Н. Указ. соч. С. 63.
93 Там же. С. 43.