Поэтика хронотопа автобиографической прозы Андрея Белого

• Автор: Юнина, Татьяна Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 220 с.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ЕЛАВА 1. Мирообраз раннего детства и личный космос «Котика
Летаева»
§ 1. Взаимодействие лирических и эпических начал в повести «Котик
Летаев»
§ 2. Модели личного пространства-времени и космология «Котика
Летаева»
§ 3. Лист Мёбиуса и взаимодействие различных слоев хронотопа
ГЛАВА 2. Реальное и воображаемое в художественном пространстве-времени
«Крещёного китайца»
§ 1. Хронотоп мифа и реальности, принципы фантазии в романе
«Крещёный китаец»
§ 2. Разлад в семье и пульсация хронотопа
§ 3. Сверхплотность, относительная плотность и пустота в «Крещёном
китайце»
ГЛАВА 3. Бытийное и обыденное пространство-время «Записок чудака»
§ 1, «Записки чудака» как опыт постижения духовного пространства.. Л
§ 2. Географический хронотоп и духовное путешествие личности
§ 3. Отражение личной и мировой катастрофы в пространстве-времени
«Записок чудака»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Крупнейший деятель серебряного века, поэт, прозаик, литературовед и теософ Андрей Белый по сей день остается одной из самых загадочных фигур русской культуры XX века. Свидетельства об исключительной одаренности А. Белого, анализы его стихов и прозы оставили литературоведы, философы и собратья по перу. Назовем среди них С. Аскольдова, А. Блока, В. Брюсова,
Н. Бердяева, А. Воронского, А. Гладкова, Б. Зайцева, Е. Замятина, Вяч. Иванова, И. Одоевцеву, Ф. Степуна, П. Флоренского, М. Цветаеву. При всем разнообразии оценочных характеристик этой удивительно талантливой личности, трудно не согласиться с замечаниями Эллиса: «Андрей Белый весь — намек, знамение, предвестие; ему подвластна символика тайновидения и тайнодействия»1. Не случайно, литературную деятельность А. Белый не считал определяющей для своего творчества, подчеркивая, что литература лишь одна из «специальностей», в которой отразился его «путь жизни»: «Осуществленная моя жизнь - жизнь писателя - лишь одна из возможностей; <..> года я провел, не напечатавши ни единого тома, над решением личных задач»2. «Не написав ни ... тома» - здесь автор лукавил, конечно, но то, что автобиографическая трилогия и последующие произведения посвящены «решению личных задач», преобразившихся в решение глобальных проблем цивилизации, - нет сомнения.
Так, во второй половине 10-х годов, во время пребывания в Дорнахе, в антропософской общине доктора Штейнера, А. Белый задумывает создание целого цикла автобиографических произведений (одно из его «рабочих» названий - «Эпопея “Я”», другое - «Моя жизнь»)3. К этому циклу относятся романы «Котик Летаев» (опубл. 1918 г.), «Крещеный китаец» (1921 г.), «Записки чудака» (1922 г.).
1 Эллис. Русские символисты // К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Белый. - М., 1910. - С. 211.
2 Белый А. Собрание сочинений. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака. - М.: Республика, 1997. -С. 309. Далее ссылки на это издание даются с указанием страницы в тексте.
3 Белый А. Материал к биографии (интимный) / публ. Дж. Мапьмстада // Минувшее. Исторический альманах. -М., 1992. - №9. - С. 438. Белый вспоминает о беседе с М.Я. Сивере в 1915 г.: «неожиданно для себя стал ей говорить, что хотел бы в жизни зарисовать портрет доктора; и, может быть, в форме романа-автобиографии; тут же, на лужайке, пронеслись первые абрисы той серии книг, которые я хотел озаглавить «Моя жизнь» («Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака», «Начало века», «Воспоминания о докторе» суть разные эскизы проб пера очертить это неподспудное здание)».
По мнению Л.К. Долгополова, интерес А. Белого к самому себе был вызван предчувствием «приближения событий, которым суждено потрясти мир», внутренне подготавливая себя к ним, писатель формирует «такие линии своего развития, которые могли бы свидетельствовать об известной адекватности его личных “переживаний” и художественных потенций тому, что происходит в большом мире»4. Глубоко переживая «сплошной апокалипсис» эпохи рубежа веков, А. Белый в своем творчестве ставит задачу преодоления мертвенности (разобщенности, бездуховности) современной цивилизации, идя путем возрождения души в Духе. В автобиографической прозе основное внимание писатель сосредотачивает на поиске истины как пути жизни в Я-Христе: «“Я” во мне не есть “Я”, а... - Христос: то - Второе Пришествие!..» (с. 324). Таким образом, исчезновение низшего «я» в человеке оборачивается рождением в нем высшего «Я», одновременно знаменующим конец прежнего мира. Стремление испытать и подтвердить философскую, религиозную (и антропософскую) теорию собственным существованием, соединить сознание и жизнь в «жизнетворчестве», становится одной из главных художественных задач автобиографической прозы.
Произведения А. Белого («Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака») являются малоизученными в современном литературоведении. В советское время А. Белый находился в тени. Однако эта тень никогда не была полной. В двадцатые и в начале тридцатых годов XX века продолжали выходить его романы, вышли трехтомные воспоминания об ушедшей эпохе.
Борис Пастернак полагал, что Андрей Белый «первостепенный поэт и еще более поразительный автор “Симфоний” в прозе и романа “Петербург”, совершивших переворот в дореволюционных вкусах современников, и от которых пошла первая советская проза»5.
В 1955 году появляется монография К.В. Мочульского «Андрей Белый», написанная в сороковые годы и опубликованная спустя семь лет после смерти
4 Долгополов Л.К. Начало знакомства. О личной и литературной судьбе Андрея Белого // Андрей Белый. Проблемы творчества. - М., 198В.-С. 80.
5 Пастернак Б Воздушные пути. Проза разных лет. - М., 1982.-С. 438.

Еще один момент - общий для детства - освоение сознанием ребенка слов, вещей и явлений взрослого мира, обнаружение взаимосвязи слов и реалий внешнего мира. Андрей Белый, говоря о папиных именинах, характеризует этот процесс как стремительное «вращение набухавшего смысла: в никуда и в н и ч т о», водоворот «грохота слов, темнодонных, бездонных» (с. 107). Однако восприятие гостей именин у писателя очень своеобразное, навеянное антропософскими штудиями и строительством храма в Дорнахе: «Я
впоследствии узнаю их как людей; но впервые они вырастают из сумрака титанически иссеченными в камне на портале огромного Здания: Гуманности и Свободы; там они мне висят: кариатидами Вечности...» (с. 108).
У Горького, например, восприятие незнакомого слова более приближено к ребенку.
«- Ты откуда пришла? - спросил я ее. Она ответила:
- С верху, из Нижнего, да не пришла, а приехала! По воде-то не ходят, шиш!»83.
На мальчика ответ производит впечатление чего-то смешного и непонятного, и он вспоминает персиян, живущих в их доме наверху, и калмыка, продающего овчины в подвале. Но и для взрослого сознания, не воспринимающего, например, слово «Нижний» как название города, ответ бабушки будет содержать неясность в контексте вертикали здания: сверху или снизу пришла бабушка. Вывод ребенка: «Все неверно и забавно спутано»84. Характерно, что бабушкино словечко, означающее в данном контексте невозможность хождения по воде, мальчик воспринимает как имя собственное, как обращение к самому себе.
Маленький Боря Бугаев с подозрительностью относится к профессорам и директорам гимназий. Все они представляются ему изваяниями, украшениями империи, твердокаменной ее опорой. Они незыблемо погружены в контекст различных слышимых им определений. Но так как сознание ребенка еще не
83 Горький М. Указ. соч. - С. 9.
84 Там же.-С. 10.