Образы пространства в лирике Анатолия Жигулина

• Автор: Кантомирова, Анна Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 227 с.

Глава 1. Пространство несвободы в поэзии А. Жигулина
1.1. Пространство Сибири и Колымы
1.1.1. «География зимы» в пространстве несвободы
1.1.2. Социоцентрическая доминанта в лагерной поэзии Жигулина
1.1.3. Цветовая символика в пространстве несвободы
1.2. Московское пространство
1.2-. 1. Семантический параллелизм московского и колымского
топосов в ранней лирике А. Жигулина
1.2.2. Пространство Москвы в поздней лирике Жигулина
Глава 2. Идиллическое пространство в лирике А. Жигулина
2.1. Топос города в ранней лирике поэта
2.2. Пространство детства в контексте «зрелой» лирики Жигулина
2.3. Человек в идиллическом пространстве природы
2.3.1. Пространственные ориентиры ментального ландшафта
2.3.2. Семантика образа полыни в лирике А. Жигулина
2.3.3. Символика образа березы у А. Жигулина
Глава 3. Пространство полета в поэзии А. Жигулина '
3.1. Семантика полета в контексте ритмики жигулинского стиха
3.2. Образ техногенного полета в пространстве детства
3.3. Образ полета птицы в пространстве несвободы
Заключение
Список использованной литературы
Приложение

Степень изученности темы. Анатолий Жигулин - уникальная фигура в русской литературе. Можно сказать, что его открытие читателями состоялось дважды: в конце 1950- начале 1960-х годов он стал известен как певец «сурового Севера», а в конце 1960-х годов - уже как «певец мягкорусского пейзажа» [Аннинский, 1983, с. 94], как поэт-пейзажист, философ природы. Литературоведы неоднократно предпринимали попытки ограничить лирику Жигулина рамками то «трудной темы», то «тихой лирики». Одним из первых обратил внимание на талант поэта А.Т. Твардовский, не раз публиковавший его стихи в «Новом мире». В 1970-х годах поэзию Жигулина причисляли к «тихой лирике». Это весьма условное определение, данное критиками, не принималось самими «тихими лириками», в том числе Жигулиным. В течение нескольких десятилетий его поэтическое творчество вызывало стабильный интерес, живой, хотя и негромкий, отклик в критике и читательской среде.
Однако его поэтическое творчество как явление самобытное, непохожее на само время, до настоящего момента остается неисследованным.
Самые ранние статьи (начала 1960-х годов) - А. Абрамова, В. Гусева, Ю. Дмитриева, В. Масика, Ф. Овчаренко, И. Пущина и др. представляли читателям имя Жигулина. Статьи появлялись как отклики на публикации подборок стихов либо издание сборников стихов Жигулина. Полностью соответствовавшие реалиям времени, эти статьи, в основном, обозначали центральную тему творчества поэта - «...суровой молодости в условиях дальнего рабочего Севера» [Лавлинский, 1986, с. 87].
В начале 1970-х годов о поэте начали писать очень активно. Представляла интерес эволюция, происходившая в творчестве Жигулина во второй половине 1960-х-начале 1970-х годов. Изменилась «география мотивов»: «северные» пейзажи вытесняются пейзажами природы средней
полосы России. Новый стиль художника, новые интонации позволяют критикам делать выводы об изменении качества поэзии Жигулина. Целый ряд исследований (работы А. Ланщикова, А. Истогиной, Л. Аннинского, Д. Голубкова и др. авторов) зафиксировали этот «перелом» [Ланщиков, 1980, с. 54], «сдвиг в новое качество» [Лавлинский, 1975, с. 88], момент «конфликта между прежним Жигулиным-рассказчиком и новым Жигулиным-исповедником» [Ланщиков, 1980, с. 54]. В течение двух десятилетий поэтическое творчество Жигулина является объектом пристального внимания критиков.
Появилось немало исследований, авторы которых рассматривали образный строй и тематику жигулинской лирики. В ряде работ В. Акаткина, Л. Аннинского, А. Истогиной, В. Лазарева, Ал. Михайлова внимание сосредоточено на образах природы, родины, темах войны, памяти и истории.
Очень часто имя Жигулина упоминается в различных публикациях, посвященных анализу «тихой лирики» («деревенской лирики»). Оно представлено здесь наряду с именами Н. Рубцова, С. Кунаева, А. Кушнера, Н. Рыленкова, Н. Тряпкина, А. Передреева и других поэтов - «тихих лириков». Так, Л. Лавлинский называет Н: Рубцова «творческим собратом» А. Жигулина [Лавлинский, 1975]. Отмечается сходство тематики и мотивов лирики А. Жигулина и С. Куняева [Лавлинский, 1975], А. Жигулина и А. Кушнера, Н. Рыленкова [Македонов, 1986], А. Жигулина и В. Соколова [Ланщиков, 1980]
Ряд работ о творчестве Жигулина связан с поисками «наставников», среди которых множество раз упоминается А.Т. Твардовский (В. Акаткин,
А. Македонов, Л. Аннинский, Л. Лавлинский, Ал. Михайлов, А. Ланщиков). «Отправной» точкой для подобных исследований, видимо, стала статья Д. Голубкова (оказывающаяся в пространстве данных поисков хронологически-ранней). Автор ее делает вывод о том, что «...творчество Жигулина насквозь традиционно» и обнаруживает в нем органичный «сплав
мотив иллюзорности, призрачности пространства: «Растает вдруг...»
[Жигулин, 1981, с. 137]; Возникает аналогия; Москва - город будущего (нельзя забывать о том, что в 1950-1970 годы в массовом сознании активно создавался образ Москвы - «лучшего города Земли» - в.песнях, кинолентах и т.д. «Примерно в это же: время (1943-1959) советским, архитектором И:И. Леонидовым проектируется город Солнца: Спустя же несколько.: лет советское правительство примет решение, построить коммунизм в отдельно ■ взятом городе - вМоскве» [Ванчугов,
Стихотворение: 1966 года «Подъемный, кран раскачивает ветер:..» [Жигулин, 1981, с. 129] посвящено Рокуэллу Кенту. Непосредственно, к посвящению имеют отношение, всего несколько строк: «Я помню, как не раз я застывал / У тех полотен с видами Аляски, / Где никогда, конечно; не: бывал». Размышления о пейзажах Кента становятся только фоном для сопоставления двух топосов - московского и колымского: «Как будто не Москва, / А Колыма / Явилась мне сегодня на рассвете»; «О, странный.мир! / Ты повторяешь краски»; «И в каждой жилке / Зрело ощущенье / Немыслимой знакомости его!» Первая напрямую связывает Москву с.Колымой, вторая и. третья - активизируют восприятие этой параллели через черты сходства трех пейзажных образов: Москвы, Колымы и Аляски. Множеством ассоциаций Колыма «закрепляется» в топосе Москвы, иллюзорно подменяет его собой, образуя; некий «заколдованный круг», сообщая ему свои приметы, черты -холодность, суровость И Т.Д