Структура пространства и язык пространственных отношений в поэзии Вячеслава Иванова

• Автор: Каяниди, Леонид Геннадьевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Смоленск
• Количество страниц: 188 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Структура пространства художественного мира
Вячеслава Иванова
1.1. Структура художественного пространства Вячеслава Иванова
как система взаимосвязанных сфер
1.2. Пространственные архетипы художественного мира
Вячеслава Иванова
Глава 2. От структуры пространства к языку пространственных отношений
2.1. Формирование языка пространственных отношений
(на материале цикла «Порыв и грани»)
2.2. Гармония пространства (на материале цикла «Дионису»)
Глава 3. О языке пространственных отношений в лирике
Вячеслава Иванова
3.1. «Сквозит завеса меж землей и лицом небес»:
образ завес в лирике Вячеслава Иванова
3.2. Образ радуги в лирике Вячеслава Иванова
3.3. Образ улыбки небес в лирике Вячеслава Иванова
3.4. «И бездне - бездной отвечал»:
образ бездны в лирике Вячеслава Иванова
Заключение
Примечания
Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ
Проблематика исследования и его актуальность. Творчество Вячеслава Ивановича Иванова (1866-1949), ярчайшего представителя русского символизма начала XX века, - предмет пристального интереса исследователей. За более чем полвека несколько поколений литературоведов, философов и культурологов основательно изучили эстетические, философские и историософские взгляды Иванова, его творческий путь, теорию символизма, интертекстуальные связи ивановской поэзии с западноевропейской литературной традицией (Данте, Гете, Новалис). Однако до сих пор одним из «белых пятен» в иванововедении остается изучение системы его поэтических образов-символов. «Создание сугубо научного представления о поэтическом мире - главная проблема науки о Вячеславе Иванове» [104; 5-6].
Фундаментальное значение для поэтической системы Иванова имеют пространственные образы. Поэт питает к ним настоящее пристрастие. Первое знакомство с ивановскими текстами оставляет стойкое ощущение тщательной ориентации лирического героя в пространственно-временном континууме.
Зимой, порою тризн вакхальных,
Когда Мэнад безумный хор Смятеньем воплей погребальных Тревожит сон пустынных гор,
На высотах, где Мельпомены Давно умолкну л страшный глас И меж развалин древней сцены Алтарь вакхический угас,

В благоговенъ и печали Воззвав к тому, чей был сей дом,
Мэнаду новую венчали Мы Дионисовым венцом... [55; 571]
Пространственно-временная картина текста создаётся с помощью лексики с темпоральной (зимой, порой) и топографической (пустынные горы, высота) семантикой, а также при помощи союзных слов (когда, где) и предлогов (на, меж).
Художественный мир Иванова характеризуется обилием топонимов. Наиболее разнообразен итальянский ландшафт лирики Иванова. В его текстах упоминаются такие города Апеннинского полуострова и примыкающих к нему островов, как Рим («Колизей», «В Колизее», «La stanza della disputa»), Милан («Вечеря, Леонардо»), Флоренция («Il Gigante»), Венеция («Баркарола»), Генуя («La superba»), Равенна («La pineta»), Сиракузы («Сиракузы»), Таормина («Таормина»). Реже в текстах Иванова появляются топонимы с иной географической привязкой (например, русские или французские). Так, образ Москвы возникает в стихотворениях «Духов день» и «Москва», Санкт-Петербурга - в «Сфинксах над Невою». Столица Франции упоминается в стихотворениях «Латинский квартал», «Париж с высоты» и др. Ещё реже встречаются древние топонимы (в основном палестинские или греческие) — Галилея, горы Кармил и Гермон, река Киссон, города Эммаус и Иерусалим и проч. («Кармил», «Пасхальные свечи», «Роза горы Кармела», «Mi fur le serpi amiche»).
К особенностям географического мышления Иванова можно отнести то, что с определёнными топонимами связаны имена исторических лиц: Умбрия — св. Франциск Ассизский, Субиако - св. Бенедикт, Милан - Леонардо да Винчи, Флоренция - Боттичелли и Микеланджело, Сиракузы - Феокрит, Пиндар и Эсхил и т.д.

денца Загрея и его растерзании. В Загрее слились отчее и материнское начала: в лике сыновнем открылось Отца сокровенное солнце: / Лик чешуей отсветила глубокая Персефонэйя (момент единства) [56; 297]. И в то же время материнское противостоит отчему, вступает с ним в противоборство (момент разделения). Персефона отождествляется с Титанами по признаку «глубины» (глубокая Персефонейя и Титаны глубин). Именно она создает зеркальную бездну, из которой встают Титаны и пожирают Загрея. «Извечная Дева, Персефона, родив Диониса, уходит, как и отец младенца, премирный Зевс, в сокровенные глубины Сущего. На месте Отца сияет Младенец; на месте Девы темным зеркалом зияет ее женский аспект, как матери грядущих явлений. Этот аспект - Душа Мира, изначальная Земля, Матерь Гея. <...> Из разложения образа Дионисова в зеркале Души Мира, Матери Явлений, Земли-Праматери возникают ее мятежные чада, Титаны...» [53; 20-21]. Персефона враждует с Зевсом и убивает своего сына Загрея.
Ответ обман - отраженное влагой,
Чары — металлом, и смертный полон — Персефоной ночною <... >
Так и младенец страдальный воистину жертвой отдался
На растерзанье Титанам, и выпила жизнь Персефона
Бога прекрасного, в дробном его извратив отраженье [56; 297].
Отношения между членами первотриады выражены в образах жертвенной символики. Персефона выступает в качестве жертвоприносителя, а За-грей - в качестве жертвы, которая приносится Зевсу.
Ведай, что душу живую до дна выпивает зерцало,
Если в борьбе Ты Другой не падешь от Себя же Другого
Жертвою Правды, Себя Самому возвращающей вечно [56; 298].