Аудиовизуальный аспект советской картины мира в литературе 1920-1930-х годов

• Автор: Ипатова, Надежда Геннадьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Барнаул
• Количество страниц: 179 с.

Содержание
Введение

Глава I. Визуальность в советской литературе 1920-30-х годов

1. О природе визуальных знаков

2. «Искусство видеть мир»

3. Мотив оптического обмана

4. Близорукость и цветовосприятие

4.1. «Линия и цвет»

4.2. Цвет глаз

5. Кинематограф, живопись, фотография в литературе

5.1.«... мы утверждаем “киноглаз”...»

5.2. Живопись и фотография
6. «Четырехглазые» (функционирование оптических приборов в литературе)
6.1. Символика очков
6.2. Советский интеллигент
6.3. Попытка примирения
6.4. Жизнетворческая функция очков
6.4.1. Пенсне Ипполита Матвеевича Воробьянинова и Коровьева-Фагота
6.4.2. Монокль М. Булгакова, лорнет Д. Бурлюка
7. Кривой демон
8. «... Лучше слепым вечерами горбиться, чем зрячим
мерзавцем...»
Краткие выводы к первой главе
Глава II. Аудиальность в советской литературе 1920-30-х годов
1. К проблеме синтеза визуального и аудиального начал
2. «Звуки правдивее смысла»
3. Устная и письменная формы коммуникации
4. «Верим господу и в шумную машину»
5. Глухота
6. «Интересный случай: немота без глухоты» (к проблеме
молчания)
7. К поэтике сюжета испытания: испытание чувств
8. Наблюдение и надзор
Краткие выводы ко второй главе
Заключение
Библиографический список
Художественная литература

Введение
Актуальность выбранной темы связана с живым научным интересом к истории чувственного восприятия. Зафиксированные тем или иным образом ощущения справедливо считаются не менее важными для воссоздания картины времени, чем документальные свидетельства.
Можно утверждать, что исторические трансформации сопровождаются созданием соответствующего времени визуального и аудиального стандарта с его социокультурным и эстетическим символизмом (так же, как и стандарта ольфакторного, вкусового и даже тактильного, недаром ведутся соответствующие культурологические поиски: сборники «Ароматы и запахи в культуре», «Очерки немиметического зрения» М. Ямпольского, книга В. Лапина «Петербург: запахи и звуки», различные гастрономические
«путешествия»). На установление зрительных и слуховых «предпочтений» влияют самые разные составляющие культуры: от научно-технических изобретений, вторгающихся в повседневную жизнь и меняющих представления о ней, — до исторических событий и политического устройства, непременно навязывающего законы восприятия происходящего; от бытовых условий, которые либо позволяют человеку индивидуализироваться, либо, напротив, выставляют напоказ его действия и даже побуждения, — до смены направлений искусства, которое и есть «взгляд» времени.
Отсюда выбор наиболее плодотворного для исследования периода очевиден: первые два постреволюционные десятилетия становятся
революционными в плане культурных достижений и культуры повседневности: появляются технические новшества, утверждаются новые формы и средства искусства, переосмыслению подвергаются основные эстетические категории.
Также складывающиеся в 1920-е и утвердившиеся в 30-е годы представления советского человека о мире, отраженные в литературе,
указывают на качественно новое чувственное восприятие окружающего.

Зрительное и аудиальное восприятие находятся очень близко к сфере когнитивного познания реальности, более того, логическая интерпретация объекта напрямую зависит от его чувственного узнавания. Понятно поэтому стремление сформировать, воспитать новый взгляд, адекватно созерцающий новую картину мира. Перерождение, сотворение нового Адама, «прозрение слепых» - устойчивые метафоры времени, свидетельствующие как о трансформации основных чувств, так и планомерности такого изменения.
Исходя из сказанного, объект исследования можно определить как визуальный и аудиальный облик времени, отраженный в русской советской литературе 1920-30-х годов
Предмет исследования - особенности слухового и зрительного восприятия в литературе этого периода, его формы и трансформации, приоритетные и периферийные проявления.
Адекватным многообразию аудиовизуальных проявлений видится мультипарадигмальный подход к литературной ситуации, предполагающий внимание к художественным текстам со стороны их культурного бытования (соотнесенность текста с бытом, соположенность литературы и истории, литературы и других видов искусств). Методологию исследования можно определить как сочетание литературоведческого подхода с культурологическим и социологическим (социология литературы).
Широкое определение границ проблемы предопределяет новизну
диссертационной работы, демонстрирующей равный интерес ко всем
компонентам аудиовизуальной сферы, отражают ли они складывающуюся
норму, либо от нее отталкиваются, образуя значимые деформации, которые
диагностируют степень сопротивляемости формирующемуся стандарту
сих пор внимание советологов сосредоточивалось на конкретных феноменах
чувственного восприятия в творчестве отдельных писателей, либо
утверждающих «соцреалистический канон», либо стоящих от него в стороне.
Данная работа являет собой целокупную аудиовизуальную картину времени,
систематический обзор и анализ составляющих ее элементов. Именно их

Все стало таким мелким, бесцветным и беззвучным - сжалось, поблекло и онемело; оформилось и разгородилось» [там же: 361, курсив наш - Н.И.]. Любопытно, что в «новом» мире цвет парадоксальным образом исчезает: «и географическая карта, взорвавшая мой мир, не менее волшебная, чем этот мир, географическая карта с золотыми горными хребтами и глубокой синью - плавью морей и океанов, омывающих землю, и вот ставшая бескрасочной, испещренной точками и перепутанной меридианами» [там же], так что можно перефразировать название рассказа И. Бабеля и этого параграфа: «Линия или цвет», где цвет - это богатство внутреннего мира человека, а линия — беспощадная действительность. Лишь вырастая, автобиографический герой понимает, что и в «ограниченном поле зрения» человеческий гений может разглядеть многое, а тогда — «Если бы можно — да некуда! и бесповоротно! - не уйти и не скрыться от этого резко ограниченного трезвого мира, от оголенного математического костяка, преследующего каждый твой шаг, каждый твой взгляд, каждый поворот. Так вот она какая натура!
Бедные! бедные! бедные! люди - обездоленное нищее человечество -тупая норма и нормальная тупость» [там же]. Уходом от «тупой нормы» для Ремизова стала эмиграция в 1921 году.
Близорукость главного героя «Города Эн» Л. Добычина становится очевидна только в самом финале, неожиданно, как в детективном жанре, меняя читательское восприятие описанного ранее: «Раз, идя с ним и отстав от него на полшага, я случайно попад взглядом в стекло.
- Погоди, - сказал я, изумленный. Я снял с его носа пенсне и поднес к своему. В тот же день побывал я у глазного врача и надел на нос стекла.
Отчетливо я теперь видел на улице лица, читал номера на извозчичьих дрожках и вывески через дорогу <..>
Вечером, когда стало темно, я увидел, что звезд очень много и что у них есть лучи. Я стал думать о том, что до этого все, что я видел, я видел
неправильно» [Трудные повести 1992: 481-482].