Художественное представление праведного и греховного начал в прозе Веры Галактионовой: образные и жанровые аспекты

• Автор: Тяпченко, Оксана Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Армавир
• Количество страниц: 163 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МОТИВЫ В ЦЕЛОСТНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В. ГАЛАКТИОНОВОЙ

1.1 .Конкретизация праведного и греховного начал в соотносительных

х) дожественных мотивах

1.2 Взаимосвязь праведности и греха с другими мотивами в романе «На острове Буяне», повести «Со всеми последующими остановками» и сказе «Большой крест» 32 ГЛАВА 2. ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПРАВЕДНОГО И ГРЕХОВНОГО НАЧАЛ В ТВОРЧЕСТВЕ В. ГАЛАКТИОНОВОЙ

2.1 Православная традиция и жанровые особенности прозы В. Галак- 64 тионовой

2.2 Религиозные стилевые элементы в представлении праведного 92 и греховного начал

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность избранной проблематики состоит в двух основных взаимосвязанных позициях. Во-первых, насущной задачей науки о русской литературе является осмысление единства ее развития (в соотнесенности с литературой русскоязычной). Расширительного понимания в данной связи заслуживает такое положение: «...Речь идет о постоянстве сердечных привязанностей, единой системе духовно-нравственных ценностей» (Сосновский, 2003: 166). Новейшие произведения, включая прозу В. Галактионовой, в этом аспекте могут свидетельствовать о принципиальной преемственности. Вторая актуализирующая позиция - непрестанный поиск новых подтверждений целостности, характерный для науки о литературе и науки вообще. Общенаучный поиск может конкретизироваться определенным образом: «Так вот - о сердцевине, о центростремительных силах авторской мысли. Главная черта народной культуры - целостность. От нее и лад» (Сосновский, 2003: 166). Столь изначальные сущности, как праведное и греховное (грех, грешное), в их художественном бытии могут значительно расширить представления о целостности. С учетом этого даются условные, рабочие толкования: художественное представление праведного и греховного начал — система репрезентации поступков, помыслов, соответственно согласных с православными канонами или же, наоборот, нарушающих их. Причем учитывается сложная связь между соответствующими началами, которая побуждает исследователей приводить неочевидные и глубоко верные обобщения - «А когда умножился грех, стала преобладать благодать» (Рим.5,20) и выявлять принципиальные для филологии тенденции: «Все творцы русской литературы мучились этими же, и подобными им, вопросами, сопрягая их с думой о судьбе России» (Дунаев, т. 1-2, 2001: 724).
Оговорим также понимание жанровых и образных аспектов, в которых раскрывается «поэтика как система рабочих принципов какого-либо автора...» (Аверинцев, 2004: 7) в ее связи со стилем. Жанр определяется как исторически закономерное обобщение устойчивой эстетической формы и сис-

темы литературных приемов, которой в условии «размывания границ» (Соколова, 2003: 180) свойственна определенная динамика. В понимании литературного образа акцентируем ту взаимосвязь между индивидуализацией и обобщением, которую наиболее емко раскрывает динамичная концепция В. Кожинова. Это мотивировано как онтологией прозы, так и спецификой избранного объекта: «Как же создается образ... где же источник художественное ги, энергия, создающая образ? Суть дела заключается именно в индивидуализированное. Изображая что-либо, прозаик стремится как можно решительнее преодолеть обобщенность слова, заставить его выражать предельно узкое, особенное значение. Художественная проза как бы идет на штурм обобщенности...» (Кожинов, 1963: 358).
Степень изученности избранной проблематики определяется направленностью литературоведческих поисков на три основных аспекта художественной системы: на аспект тождеств-различий, прежде всего в представлении идентичности; на аспект жанровых трансформаций, особенно в значимой для материала традиции Ф. Достоевского (Тучина, 2010: 158) (и на аспект связи между мотивами), а также их отношений с концептами, благодаря-которым художественное познание обладает особыми возможностями, недоступными другим когнитивным познаниям (Кузнецова, 2010: 77-86). Примечательно, что именно в прозе вышеотмеченный «штурм обобщенности» благоприятствует органическим взаимосвязям «вымышленнохудожественного» (М. Бахтин) и документально-достоверного начал. Названные органические взаимосвязи, хорошо изученные на различном материале (от «Истории села Горюхина» А. Пушкина, «Войны и мира» Л. Толстого, «Тихого Дона» М. Шолохова вплоть до недавних повестей Б. Екимова, А. Варламова, Н. Ключаревой, 3. Прилепина), способствуют и более полному раскрытию исследуемого взаимодействия.
Цель исследования — выявить систему художественного представления праведного и греховного начал в произведениях В. Галактионовой.
Целью определены основные задачи работы:

ни, когда пробуждается совесть, и именно она становится главным императивом к принятию нужного практического решения» (Топоров, 1998: 243).
У казанную общую черту - обращенность к сложным целым - дополняет своеобычное раскрытие этой сложности в рассматриваемом произведении. А именно - соотнесенность самоубийства с общей греховностью человека, которую спасительно преодолевает искупление и покаяние, органично ведя от греха к праведности. Причем в этом подтверждаются два аспекта, показанные исследователями на другом эстетическом материале. Это, во-первых, покаяние как художественная категория (Сузи, 2001: 317).
А во-вторых - аспект многомерности грешного начала, его неизбежной соотнесенности с праведным: «Каждый грех Анны предстает в двух плоскостях»: с точки зрения героини (невоцерковленное сознание) и в православном видении... «она должна укрепить праведной жизнью полученное откровение» (Савченко, ТЦировская, 2009: 243, 245). Обобщение тем важнее, что выполнено на материале так называемой масскультуры, которую тоже может облагораживать православное мировидение].
Обратимся ко второму, к иному раскрытию мотива самоубийства, внешне предельно далекому от предыдущего, но внутренне связанному с рассмотренной упреждающей ролью этого мотива в образном представлении праведного и грешного начал. Такова попытка безымянного мужчины в расцвете сил, отца семейства, броситься от житейской безысходности под поезд; эта попытка явлена в небольшой и необычайно художественно насыщенной повести «Со всеми последующими остановками» с особой сюжетной остротой.
Приведем упреждение этой попытки, фабульно случайное и сюжетно закономерное, чему сопутствует и передача эпизода сквозь призму восприятия детьми, четырехлетним Никитой и пягилетней Светой, с соответствующими средствами повествовательного регистра: «Торопливо помогая себе руками и совсем не боясь испачкаться, мужчина, упав на четвереньки, страшно быстро взбирался по насыпи. А потом встал, посмотрел на небо — и успо-