Поэтический дискурс русского постмодернизма

• Автор: Ковалев, Петр Александрович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Орел
• Количество страниц: 558 с. : ил.

ВВЕДЕНИЕ
В переломные эпохи человеческой истории интерес к прошлому с диалектической закономерностью уступает место анализу современности, формирующей новый порядок бытия и соответствующую ему систему ценностей. Кризисное накопление количественных изменений в такие периоды переходит в качественный скачок, эволюция отдает приоритет революции: не всегда последовательной, но в большинстве случаев решительной ломке старого для созидания нового. Само время диктует внимание к злобе дня, создавая ощущение сопричастности чему-то глобальному, а это - почва для мифологизирующего сознания, ступающего след в след за событиями современности и участвующего в создании системы культурных знаков, символов эпохи. Роль поэта как выдающейся личности в такие мгновения приобретает универсальную значимость: «Периоды социокультурных трансформаций в России, как правило, сопровождаются спонтанным всплеском поэтического творчества, повышением внимания к социальной роли поэта и общественным задачам поэзии, возникновением и развитием множества литературных сообществ, выдвигающих в качестве своих целей в первую очередь совершенствование личности человека. Особое положение поэзии среди других видов искусства и роль поэта в обществе обусловлены спецификой культурных задач поэзии и особенностями русской культуры в целом».
Достаточно беглого взгляда на историю европейских литератур, чтобы признать определенную закономерность в развитии общественных конфликтов и смене поэтических установок2: от трубадуров и миннезингеров к «сладостному стилю», маньеризму, «Плеяде», «Озерной школе», «Буре и натиску», натурализму, символизму, экспрессионизму и т. д., и т. п. Закономерность этого движения позитивисты видели в детерминизме «первичных сил»3 или «вторичных факторов»4, смене поколений5, «психологической жизни народа»6, наконец, - в глобальном изменении самосознания народных масс и «борьбе классов»7.
В противоположность жестко обусловленному пониманию литературного процесса неклассическая философия определяла эволюцию в сфере художест-

венного творчества через внутренние процессы, связывая «...поступательное движение искусства <.. .> с двойственностью аполлонического и дионисического

начал...» Теория автономного (внутреннего) развития литературы еще со времен пропаганды идей «искусства для искусства» как на Западе, так и в России, спровоцировала развитие представлений о самоценности художественного творчества как высшей формы деятельности человека. Учение A.A. Потебни о «внутренней форме», «образе образа»9 позволило в свое время русским символистам выдвинуть теорию символического значения в искусстве10, футуристам - обосновать идею «самовитого» слова", а имажинистам - провозгласить свободу образа и «игры ритмов»12.
Представление об автономности, замкнутости художественного процесса породило в европейских литературах множество философско-эстетических теорий, пропагандировавших индивидуализм, отказ от рационализма - «за естест-

венную выразительность слова в его первородном (инстинктивном) значении» . Унамизм, пароксизм, симультанизм, кубизм и прочие авангардистские и модернистские течения в большинстве своем выступали за обновление художественного языка, формы и содержания, исходя из представлений о спонтанности, акаузальности мирового литературного процесса. Но при этом в самом факте появления этих течений заключается определенное историческое значение: согласно теории стадиального развития литературы, предложенной Г. Гуковским, «каждый последующий этап литературного сознания, понимания, раскрытия истины неизбежно и необходимо предрешен развитием противоречий внутри этого предшествующего этапа, растет и готовится в его недрах, и все-таки, являясь на свет, выступает как могильщик своего предшественника, как его враг и разрушитель, входит в жизнь революционно»14.
В русской поэзии, особо чутко улавливающей любые изменения художественного контекста и бурно реагирующей на социальные катаклизмы, смена «поэтического курса» прослеживается от периода к периоду еще явственнее и определенней: от классицизма ломоносовско-сумароковского типа к экспери-
ментам Державина, сентименталистским находкам Карамзина и Богдановича, далее - к бурному взлету романтизма, становлению «натуральной школы» и противоборствующей ей школы чистого искусства, возвышению символизма, оформлению футуризма и акмеизма... Затем еще некоторое время движение по инерции, заданной Серебряным веком и резко оборванной регрессивным скачком к методу социалистического реализма.15 Наконец, последней в этом ряду стоит постмодернистская литература конца XX века, во многом предвосхитившая социальные перемены 90-х и выплеснувшаяся на Россию подобно разрушительному девятому валу!
Буквально каждое из перечисленных (далеко не полностью) явлений с той или иной степенью опоздания/ускорения оказывалось реакцией на изменение ментальности, на возрастание социальной напряженности. Конечно, связь между явлениями культуры и общественной жизни не всегда непосредственна, но, как правило, предпосылки культурных новаций довольно легко отыскиваются в общественном быту.
Этот феномен в разные времена называли по-разному: «отзывчивостью», «непосредственностью», «открытостью» и т. д. Но факт остается фактом: именно поэты активнее всего участвуют в общественной жизни, зачастую становясь символами происходящих перемен.17 Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Державин, Карамзин, Жуковский, Рылеев, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Фет, Мережковский, Брюсов, Блок, Белый, Маяковский, Гумилев, Ахматова, Есенин, Цветаева - ряд этот будет продолжаться и пополняться новыми именами
Эпоха великих катаклизмов, в которую вступила Россия в конце 80-х годов XX столетия, уже получила в русской культуре свое отражение: открытый тип общества, демократизация, смена диктата идеологии на плюрализм и, можно даже сказать, вседозволенность, аннулирование цензуры как таковой - все это способствовало раскрепощению поэзии.18 Кроме того, что, по аналогии с Серебряным веком, ныне происходит глобальная переоценка ценностей, эстетических и литературных установок, приводящая к созданшо многочисленных групп и тече-

низм как «культурную формацию», Эпштейн отмечает в качестве доминирующих принципов литературы постмодерна «принципиальный эклектизм и фрагментарность, отказ от больших, всеохватывающих мировоззрений и повествова-

НИИ».
В диссертации О.В. Богдановой, которая представляет собой полномасштабное исследование русского литературного постмодернизма в трех литературных родах (эпос, лирика, драма) хронологические границы современной литературы определяются «с конца 1950-х годов, когда начали обнаруживать себя основные тенденции, определившие развитие русской литературы на последующие три десятилетия, и вплоть до настоящего времени».70 По мнению исследовательницы, именно с середины 1980-х до начала 2000-х годов «на первый план выступили <.. .> тенденции, получившие название постмодернистских».
И.С. Скоропанова выделяет целых три периода в развитии постмодернизма в русской литературе: «...конец 60-х - 70-е годы - период становления; кон. 70-х - 80-е годы - утверждение в качестве литературного направления, в основе эстетики которого лежит постструктуралистский тезис "мир (сознание) как текст" и основу художественной практики которого составляет деконструкция культурного интертекста; кон. 80-х - 90-е годы - период легализации».
Одной из особенностей русского постмодернизма Н.Б. Маньковская называет «создание специфической культурной атмосферы, компенсирующей ряд традиционных "комплексов" русской культуры (вторичности, отставания и т. д.): римейки больших стилей (русское барокко, классицизм, авангард и т. д.) сочетаются с фантазийными конструктами "пропущенных" художественноэстетических течений (сюрреализм, экзистенциализм и т. д.), создавая своеобразный псевдо-палимпсест».73 Выделяя две линии развития, исследовательница подчеркивает, что русский постмодернизм отмечен «традиционным литературо-центризмом».
Первая линия, по мнению Н.Б. Маньковской,' имеет основу в соц-арте, пародировавшем соцреализм: «Его наиболее характерные черты - бунт против