"Красное колесо" А.И. Солженицына и традиции романа-эпопеи в русской литературе XIX-XX вв.

• Автор: Тихомирова, Екатерина Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Кострома
• Количество страниц: 208 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ЖАНРОВЫЕ ИСТОКИ ЭПОПЕИ А. И. СОЛЖЕНИЦЫНА «КРАСНОЕ КОЛЕСО»

1.1. «Красное колесо» - синтез русской и западноевропейской литературной традиции

1.2. Традиции жанра «романа-эпопеи» в произведении А.И. Солженицына «Красное колесо»

1.2.1. Война - основополагающая тема эпопеи

1.2.2. Диалектика души - важнейший прием изображения человека в эпопее

1.2.3. История в личности или личность в истории?

1.2.4. Эпопейный герой, равномасштабный событиям

1.2.5. Роль личности Николая II в эпопее «Красное колесо»

1.2.6. Природа - самостоятельный персонаж эпопей

1.2.7. Традиции «семейного гнезда» в эпопее «Красное колесо»
ГЛАВА II. ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЭПОПЕИ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА «КРАСНОЕ КОЛЕСО»
2.1. Эволюция жанра романа-эпопеи в произведении А.И.Солженицына «Красное колесо»
2.2. От цикла к узлам
2.3. Вожаки Истории
2.3.1. Марионетки Истории
2.3.2. Вершители нового времени
2.3.3. Толпа как действующий персонаж повествования
2.3.4. Неоднозначность образа Ленина в эпопее Солженицына
2.4. Многогранная революция — новый виток Истории
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Введение
До сих пор не существует устоявшегося мнения по вопросу жанра «Красного колеса». Причин тому, как объективных, так и субъективных, несколько. На неоднозначность решения этой проблемы влияют следующие аспекты: во-первых, особенности данного художественного произведения (многотомность, тематическая многоплановость, многообразие сюжетных линий, сложная система пространственно-временных координат, многоуровневая повествовательная структура); во-вторых, специфика творческих задач, решаемых в данном произведении; в-третьих, вызывающие споры собственно авторские обозначения жанра «Красного Колеса»1.
Например, Ю. Кублановский, А.Е. Климов, Н.О. Струве, М. Назаров придерживаются мнения относительно «Красного колеса» как варианта романной формы. Другие же рассматривают произведение Солженицына как историческую эпопею, не опровергая тем самым авторское определение. Однако те и другие согласны в том, что «повествованье в отмеренных сроках» - явление синтетическое и синкретическое. К тому же эта особенность оказывается характерной для русской литературы в целом: «жанровая неопределенность и синкретичность - один из признаков национального своеобразия русской литературы. Именно в ней возник большой жанр, сочетающий противоположности, - роман-эпопея». Как «роман-эпопея» рассматривается «Красное Колесо» Т. В. Клеофастовой. Исходя из сопоставления романных и эпопейных черт произведения, а также из предположения, что эпопея у автора - это форма романа, учёная определяет жанр «Красного Колеса» как «историко-исследовательский роман-эпопея» [91, 123].
1 Так, сам автор называет «Красное. Колесо» «исторической эпопей», при этом он отвергает определение его жанра как «роман» («я не называю его романом — а эпопея, цикл Узлов») [37, II, 420].
Данная диссертационная работа посвящена исследованию жанровой специфики книги А. Солженицына «Красное Колесо» как одного из ключевых факторов в раскрытии идей всего произведения.
Степень научной разработанности проблемы. Несмотря на то что главные произведения писателя получили поистине мировую известность, их исследование только набирает силу. Литературоведческий же анализ самого крупного, самого важного и, в определённом смысле, итогового произведения художника - исторической эпопеи «Красное Колесо» - далёк от желаемой полноты. А ведь эта эпопея является не только ключевой в творчестве художника, но и знаковой во всей русской литературе XX столетия. В одной из своих статей, посвящённых двадцатипятилетней годовщине со дня Бородинского сражения, В. Г. Белинский писал: «У всякого человека есть своя история, а в истории свои критические моменты: и о человеке можно безошибочно судить, только смотря по тому, как он действовал и каким он является в эти моменты, когда на весах судьбы лежала его и жизнь, и честь, и счастие. И чем выше человек, тем история его грандиознее, критические моменты ужаснее, а выход из них торжественнее и поразительнее. Так и у всякого народа — своя история, а в истории свои критические моменты, по которым можно судить о силе и величии его духа, и, разумеется, чем выше народ, тем грандиознее царственное достоинство его истории, тем поразительнее трагическое величие его критических моментов и выхода из них с честью и славою победы»[7, II, 139]. Книга Солженицына посвящена художественному исследованию именно такого «критического момента» в отечественной истории.
Одной из малоисследованных сторон произведения является его жанровая специфика, анализ которой позволит выявить мировоззренческие и эстетические позиции одной из ключевых фигур отечественной литературы XX столетия. Несмотря на то что всё большее число исследователей
обращается к системному изучению как всего творчества Солженицына (Ж.

Ляшскую землю, гонимый гневом божьим» [19, 102]), то чудодейственно выигралось бы оно при всех огрехах.
Но две одинаковые толпы, миллионы людей, собравшись в одно место и стараясь придать правильность своим действиям, убивают друг друга, и всем одинаково больно, и все одинаково несчастны, молитвы звучат с обеих сторон, сливаются воедино, и чем больше они хотят перекричать друг друга, тем больше голосов объединяются в небе. Что должен ответить Господь? Ведь Бог-то - один. Как должен страдать Христос, видя все это кровопролитие. Испорченность мира все возрастает, и мы уже видим не человечество, созданное по образу и подобию Всевышнего, но Содом и Гоморру. («Жители же Содомские были злы и весьма грешны перед Господом... И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма...» [1, 23])
Л.Н. Толстой предлагает альтернативу обращения к Богу. Просто выслать из каждой армии по одному солдату, потом выслать другого, с каждой стороны, потом третьего, четвертого и т.д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И если нет другого пути решения политического вопроса — пускай дерутся эти два солдата: один осаждает город, другой его защищает. Есть ли разница между одним воюющим русским против одного противника, между восьмьюдесятью тысячами против восьмидесяти тысяч? Да, есть — умрет гораздо меньше, что противоречит законам войны.
«Безмозглые наши дураки - как же смели войну начинать при таком неравенстве?» [32, I, 427] Развернулся восточно-прусский театр. Солженицын поднимает толстовский вопрос, который задают люди, не играющие в самую страшную из взрослых игр — в войну, а защищающие в доспехах-шинелях свое Отечество. Где подтянутый строй, с едиными быстрыми ружейными приемами, где четкие рапорты и команды, лихие