Герой и проблема героизации в романном творчестве И.С. Тургенева

• Автор: Николаенко, Наталья Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 140 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Герой и героическое в философско-эстетической рефлексии тургеневской эпохи и критическая рецепция творчества Тургенева в 1850 - 1870-е годы
Глава 2. Герой и судьба в «культурно-героических» романах
Тургенева
2.1. Слово и судьба Рудина
2.2. Любовь и смерть в сюжете тургеневского Героя
2.3. Герой и «лишний человек»
Глава 3. Герой и поколение в романном творчестве Тургенева
Заключение
Список использованной литературы

Введение
В 1911 году выйдет в свет книга, которой с ее знаменательным заглавием - «Героический характер русской литературы» - суждено будет сыграть методологическую роль для «художественно-учительного» направления в советском литературоведении. Тезис С.А. Венгерова, автора этой работы, о героическом своеобразии русской литературы станет для этого направления одним из основополагающих.
Русская литература, как писал С.А. Венгеров, «никогда не замыкалась в сферу чисто художественных интересов и всегда была кафедрой, с которой раздавалось учительское слово». Для русских писателей характерен беззаветный героизм, отказ от классовых привилегий, «самозаклание», и, соответственно, произведения, которые они создают, учат тому, что «... на каждом человеке лежит обязанность так или иначе искоренять зло мира... надо насаждать правду, надо жертвовать собою для общего блага или вообще для высшей идеи, пошло отдаваться личному счастью». Соответственно и «галерея созданных новейшею русскою литературой типов...сводится к различного рода классовому или личному самоотречению и самопожертвованию. Смотря по среде, это самоотречение принимает либо общественные формы, либо носит характер личного подвига...» [42; 88 - 89].
Разумеется, в советскую эпоху такой подход к литературе предлагал

увидеть у всех крупных ее героев так или иначе выраженное соответствие социалистической идеологии. Тургеневские персонажи тоже были удостоены быть причисленными к тем, кто внес достойный вклад в общее героическое дело. Меркам социалистического героического идеала объявлялись соответствующими, хотя и с оговорками, прежде всего такие тургеневские персонажи, как Рудин, Инсаров и Базаров.

Сформировавшийся на базе культурно-исторического метода1 (ярким представителем которого и был С.А. Венгеров) социально-политический подход предлагал рассматривать литературу с точки зрения ее вписанности в конкретно-историческое время с его классовыми столкновениями и идеологическим противостоянием, причем рассматривать, разумеется, не отстранение, а следуя принципу партийности. Присущая этому принципу тенденциозность позволяла, к примеру, слово «нигилист» легко сделать полным синонимом слова «революционер».
Большое внимание советское литературоведение уделяло проблеме типизации в творчестве Тургенева, которая также обсуждалась в перспективе идей социалистического реализма, указывавшего на неслучайность и историческую прогрессивность возникновения таких героев, как Рудин или Базаров. (См., к примеру, Цейтлин А.Г. Роман И.С.Тургенева «Рудин» и др.).
В социально-политическом разрезе и с партийным уклоном обсуждались и тургеневские герои, и тургеневские темы. Если речь шла о теме поколения, то ведущей нитью этого обсуждения становилась мысль о противоборстве ретроградных и передовых сил (о некоторых выходящих за пределы такой методологии работах подробнее говорится в третьей главе диссертации). Ср., к примеру показательное суждение Г.А. Бялого: «Отцы» и «дети» — это не просто люди разных поколений и сторонники разных взглядов, это политические противники» [38; 32], или вывод, сделанный Г.Г. Розенблат: «Базарову противостоят не только... люди старшего поколения, но и многие из молодого поколения, например Аркадий, Одинцова, ее сестра Катя. К лагерю же передовой молодежи относится, в сущности, один только Базаров» [152;

В монографии об «Отцах и детях» В.Ю. Троицкого «Книга поколений» тургеневские романы выстраиваются ступенчатым образом: «Рудин» (1856), «Дворянское гнездо» (1859), «Накануне» (1860) - эти три тургеневских ро-
1 В духе этого метода были написаны и посвященные литературному освещению (в том числе и на материале тургеневских произведений) русских общественно-психологических типов русской интеллигенции работы Д.Н. Овсянико-Куликовского («История русской интеллигенции») и Иванова-Разумника («История русской общественной мысли»).

бовь должна, наконец, уступить место живой гражданской деятельности, он прекращает жизнь своего героя и оканчивает повесть» [65; 172 - 173].
В этой же статье Н.А. Добролюбов размышляет о том, почему писатель выбирает в качестве главного героя болгарина и почему на месте Инсарова не мог быть русский человек: «Натуры, подобные ему, родятся, конечно, и в России в немалом количестве, но они не могут так беспрепятственно развиться и так беззастенчиво проявлять себя, как Инсаров. Русский современный Инсаров всегда останется робким, двойственным... Бывают, правда, и у нас небольшие герои, несколько похожие на Инсарова отвагою и сочувствием к угнетенным. Но они в нашей среде являются смешными Дон-Кихотами. Отличительная черта Дон-Кихота — непонимание ни того, за что он борется, ни того, что выйдет из, его усилий, — удивительно ярко выступает в них» [65; 180].
Такое дон-кихотовское непонимание и не дает возможности современным русским героям достичь «настоящего», «серьезного героизма». «Русский же герой, являющийся обыкновенно из образованного общества, сам кровно связан с тем, на что должен восставать... Вот отчего у нас симпатичные, энергические натуры и удовлетворяют себя мелкими и ненужными бравадами, не достигая до настоящего, серьезного героизма, то есть до отречения от целой массы понятий и практических отношений, которыми они связаны с общественной средою. Робость их перед громадою противных сил отражается даже на теоретическом их развитии: они боятся, или не умеют доходить до корня...» [65; 182].
Неумение «доходить до корня», как считает Добролюбов, и приводит к тому, что русские герои, в отличие от Инсарова, вынуждены ограничиваться частностями: «Вот в той любви к общему делу, в этом предчувствии его, которое дает силу спокойно выдерживать отдельные обиды, и заключается великое превосходство болгара Инсарова пред всеми русскими героями, у которых общего дела-то и в помине нет» [65; 184].