Христианский универсум в русской литературе XIX века: А.С. Пушкин, Ф.И. Тютчев, Ф.М. Достоевский

• Автор: Сузи, Валерий Николаевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Петрозаводск
• Количество страниц: 302 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение

Глава I. Иконичность слова

Раздел 1. Смысл, форма и прием как отношение и ценность Творческий принцип христоцентризма Раздел 2. Под судом Истины: кризис метода
О методе исследования. О творческой и исследовательской доминантах Раздел 3. О творческом и художественном методах Раздел 4. Орудийностъ образа (к природе творчества)
Виды и формы образа. Способы выявления смысла Мимесис у Аристотеля и Отцов: мир - сцена и текст Раздел 5. Образ как символ и Лик: поэтика и Credo Картина и икона. Имя и Лик в культе и культуре
Глава II. Пушкин: опыты драматических изучений
Раздел 1. Благоволение миру: дар формы в стоянии бездны... на краю Раздел 2. «Мой Requiem меня тревожит...»: изживание трагедии мелосом Раздел 3. Со-бытийность слова у поэта
Глава III. Тютчев: «Ему отверста вся земля...»
Раздел 1. Два призвания («Безумие» и «Странник» в проекции «Пророка» Пушкина) Раздел 2. Русский Христос и земля родная в «Этих бедных селеньях...»
Раздел 3. Богородичные мотивы в пейзажной лирике Тютчева Раздел 4. «Веры камень»: образ слова у Тютчева
Раздел 5. Агнец безгласен', поэтика безмолвия у Тютчева и Достоевского
Глава IV. Достоевский: «Драгоценный Христов образ»
Раздел 1. Тютчевское в поэме «Великий Инквизитор»
Раздел 2. «Нестройная семейка»: образы отцов и Лик Богородицы Раздел 3. Образные ряды драматических опытов в «Братьях Карамазовых»
Раздел 4. Сюжет Пушкина о влюбленном бесе в «Братьях Карамазовых»
Раздел 5. Стихотворцы с направлением: влюбленность и вдохновение как беснование и кумиротворение
Глава V. Драма образа
Раздел 1. Сетующие на Сионе'. Достоевский и Гоголь
Раздел 2. Персонология Достоевского и св. Отцов: к теме апокатастасиса
Раздел 3. «Диалог» и полифония участной «вненаходимости»
Раздел 4. Христологический дискурс и динамика жанра Раздел 5. Юродский карнавал: к природе parodia sacra
Заключение
Список литературы

ВВЕДЕНИЕ
Под христианским универсумом мы понимаем единство Творца и мира, явленное во Христе1. Христоцентризм, ведущий принцип бытия, полагает творческим началом Личность. Потому основой нашей культурософии предстают христианская антропология и аксиология.
Христианские истоки русской классики, наконец-то, вновь стали предметом науки2.
В наследии Пушкина3, Тютчева4, Достоевского5, в каждом порознь, они изучались религиозно-философской критикой. Подразумевались они и при сопоставлении авторов друг с другом: тему Пушкин и Тютчев заявил В.Соловьев6, подхватил В.Брюсов; по критериям формы развел поэтов по разным эпохам Ю.Тынянов. В его условном историзме, поляризации был свой резон, но типизация снижает горизонт, системная заданность сужает угол зрения.
Дуализм Белинского (о поэзии Пушкина и прозе Гоголя: «О русской повести...») и Михайловского (десница и шуйца Л.Толстого) прижился у символистов (ясновидцы духа и плоти Мережковского), формалисты «научно» догматизировали.
Темой Пушкин и Достоевский успешно занимался А. Бем. В связи с темой денег, бонапартизма и бунта он сосредоточил внимание на «Пиковой даме», «Медном всаднике» и «Преступлении и наказании», «Подростке» и «Идиоте» с его рыцарем бедным1. Бема в сравнение имен вовлек продуктивный у него психоанализ, нынче вновь актуализуемый. При этом «Братья Карамазовы» в соотнесении с маленькими трагедиями выпали из поля зрения.
1 «Христианство изначала было религией Логоса», - заметил В. Зеньковский (Его. Основы христианской философии. М., 1992. С. 17). Логос - ключевая категория эллинов; Благая весть открыла в нем Христа, явив Его личность. Образ стал ликом, скрытым в многообразии форм. А культ Рода - симультанно имманентен, безлик. Любовь есть исток, творчество - форма, свобода - условие реализации личности; отчасти личностны и ангелы. Природу образа угадал Бахтин. Платон-метафизик монистичен в целеполагании, дуален по способу мышления. Его души-эйдосы, идеи-образы, эманации Единого безлично предвечны. Он боялся музыки, рока, как и Толстой.
2 Христианство и русская литература. Сост-ль В. Котельников. С.-Пбг., Евангельский текст в русской литературе... Петрозаводск (6 вып.); Современное прочтение русской классической литературы XIX века. М., 2007; Духовный потенциал русской классической литературы. М., 2007; Феномен русской духовности: словесность, история, культура. Калининград, 2007; Дунаев М. Православие и русская литература. В 6 тт. М., 1996-2002.
3 Духовный труженик. A.C. Пушкин в контексте русской культуры. С.-Пб., 1999; Речи о Пушкине. Сост. В. Непомнящий, М. Филин. М., 1999; Дар. Русские священники о Пушкине. М., 1999; A.C. Пушкин: путь к православию. М., 1996. A.C. Пушкин и Православие. М., 2007; Русские писатели и Православие: в 5 т (1-й т. посвящен Достоевскому. 2003). Пушкин в русской философской критике. Кон. XIX-XX век. М.-Пбг., 1999. Пушкинская эпоха и христиансткая культура (более 20 вып.). С.-Пб. 1992-2000. Мальчукова Т. Лирика Пушкина. Опыты интерпретации. Петрозаводск, 2008.
4 ПСС и писем Ф.Тютчева: в 6 т. М., 2002-2004; Ф.И. Тютчев и православие. Сб. ст. М., 2005. Ф.И. Тютчев: проблемы творчества и эстетической жизни наследия. Сб. ст. М., 2005; Тютчев: pro et contra. Антология. С.-Пбг. 2005; Ф.И. Тютчев: Лит. наследие: в 2-х кн. (т. 97), М., 1989; Ю.Селезнев и В.Кожинов о Достоевском и Тютчеве, ЖЗЛ
5 Достоевский: мат-лы и иссл-я (боее 20 вып.). Л.-Спб.; Достоевский и мировая культура. Альманах (более 20 вып.) С.-Пб.; Достоевский и Православие. Сб. ст. М., 1997; Достоевский и современность. Сб. мат-в конф. (более 20 вып.) Ст. Русса; Достоевский: эстетика и поэтика: словарь-справочник. Челябинск, 1997; Достоевский: Сочинения, письма. Документы. Словарь-справочник. С.-Пбг. 2008; сборники, посвященные современному прочтению романов «Идиот» (2004) и «Братья Карамазовы» (2007); сборники материалов конференций и др.
6 Соловьев В. Поэзия Ф.И. Тютчева. Судьба Пушкина // Его. Литературная критика. М., 1990. С. 105-121, 178-204. Он поляризовал их по типу творчества. Брюсов В. Священная жертва // Собр. соч.: в 7 т. М., Т. 6. 1975. С. 94-99. Тынянов Ю. Пушкин и Тютчев // Его. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 166-191.
7 Бем А. Исследования. Письма о литературе. М., 2001.

Филологически точно интерпретирует темы, сюжеты, мотивы, связующие трех авторов, С. Бочаров8. И суть не в комплексной всеохватности, а в его системно целостном подходе.
Сравнения, теперь по близости имен (вплоть до Тютчев и Достоевский9), став до боли родными, кажутся исчерпаны. Но приему необходима деавтоматизация (Тынянов). И при сведении знаковых имен в триаду (внедуалъную по сути) в них открывается новые смыслы, требующие иных подходов, иного ракурса сопряжения явлений по личностному критерию.
Диада чревата поляризацией; нам же ближе цветущая сложность (К. Леонтьев), многоуровневая цельность. Трихотомия влечет единством смысла в многообразии форм. Диалог линейно устремлен к взаимоугашению импульсов, слиянию полюсов в точке покоя; полилог заряжен динамикой. Потому мы идем от комплексной к дифференциально-целостной оценке.
И относительно выбора имен: он определялся предельным различием и глубинной общностью, присущей лишь им. Имеется в виду трезвение духа при импульсивности характера.
Классика заново была открыта символизмом, оказав на него благотворное влияние (не будь ее протвовеса деструктивные начала были бы гибельны). Благодаря ей русский модерн остался в творческом русле. Так Державин задал темы, Пушкин - заряд и вектор движения, Гоголь и Лермонтов наметили его пути (порой спорные), Тютчев, Достоевский, Толстой -виды и формы. Приемы нарабатывались личным и совместным опытом, и жанровые формы оказались неунифицируемы. Если сопоставление обычно велось по темам, мотивам, образам, то мы их уровни сводим в целостное единство. В проблемно-тематических связях видится импульс динамики форм. Точка скрещения в них обозначена проблемным уровнем: христоцентризм как способ мировидения, подражание Христу - творческий прием.
Говоря о троих, мы имеем в виду целое нашей литературы. Пушкин, Тютчев, Достоевский дали модель и образец развития. Воздействие Гоголя, Лермонтова, Фета не было столь трезвяще. Христианские идеалы разделяли многие; так трезвение ума и сердца отличало Островского и Гончарова, но это - свойство их натуры, тогда как у наших авторов - плод внутренней работы. Речь идет о связи религии и поэзии, истории и культуры, природе и видах творчества, образа. На отношениях жизни и поэзии (смысла и формы) мы особо акцентируем внимание, находя параллели между нашими авторами и Отцами Церкви (о связях с духовными лицами XIX века пишется много, но, скорее, фактографически).
В изучении смыслов и форм, приема в духовном ракурсе не меньше историзма, чем в статике хронологии; хронотоп мифа едва ли не живей истории. Это доказывают наши авторы, на редкость удачно экспериментируя с формой. Дерзкий их поиск обусловлен вопро-шанием смысла, слышанием Зова; их вызов эпохе диктуется трезвением ума и сердца
8 Бочаров С. Филологические сюжеты. М., 2007. Его. Сюжеты русской литературы. М., 1999.
9 Гачева А. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется...» (Достоевский и Тютчев). М., 2004.

О природе творчества. Сущностное отличие Творца от образа и подобия в том, что Он творит из Ничто (не из Себя, иначе это эманация, культ Рода). Мы творим из данной нам субстанции. У Бога любовь и воля абсолютны; у нас - относительны. В свободе скрыта потенция ее искажения, вины. Без нее невозможен человек, его уникальное богоподобие45.
По Беме, Бог творит из Ничто = Бездны = Хаоса, ипцгшк!, безосновной основы вне качеств, которая прежде Творца; содержит потенции добра и зла. Его метод восходит к дуализму манихеев (Маркиона) и тождествам гностиков. Бердяев, развивая его, наделил меон волей. У него творчество, реализация свободы уже есть отказ от нее. Отсюда цель - освободиться от плоти, вернуться в хаос. Он ценит родовые потуги, акт, а не плод. Его Бог - из Ничто, жуткая смесь ягвизма и досократиков (свет из тьмы у Соловьева тоже весьма двусмыслен). Это и есть мистический анархизм, нигилизм, когда мир не во зле лежит, а есть зло, скрытое в плоти (ересь Рима, чреватая идеей переворота; за ней кроется идея Платона о тотальном единстве и воинский культ Митры). Так Бог деистов самоустранился, предоставив человеку завершить начатое, преобразить мир. Творение поневоле ставится выше Творца, ипцгипс! символистов чужд Божественному Ничто Дионисия Ареопагита. Бог оказывается обречен к творению, искуплению, самоустранению из мира; подчинен твари. Если он не творит тотальное добро, он Бог зла. Налицо потребительская магия.
Но мир сотворен из ничего, а не из Ничто (приравниваемого Иному), бытийно иным, чем Творец. Подобие есть иное качество. Это ответственная воля, а не беспредел. Дар воли не бескачествен, а сверхкачествен - Адам исконно не смертен, не вечен. Качество жизни и себя он выбрал сам. Связь мира и Творца - личная и сверхличная, осуществимая в Образе. Бог дарует, не навязывая, предлагает, не принуждая. Лик актуализирует сверхличное. Идеи пленника свободы Бердяева архим. Киприан Керн назвал свободой без ответственности.
Проблема заключена в понимании Ничто как субстанции или абсолютной пустоты. Здесь скрыт острейший парадокс: трудно представить Отсутствие в абсолюте Присутствия. «Мистический опыт и философское умозрение не находят такого «ничто», которое сущест-воввало бы первоначальнее Бога и было бы независимым от Него. ...Он творит мировые существа как нечто онтологически вполне новое в сравнении с Ним. ...Творя личность, Бог наделил ее СВЕРХКАЧЕСТВЕННОЙ творческой силой, не придавая личности никакого эмпирического характера... Тип своей жизни каждая личность свободно вырабатывает сама и
45 «Бог творит только из ничего... надо СЕБЯ СОТВОРИТЬ НИЧЕМ, и Бог будет из тебя творить. Пресвятая Богородица более других сотворила Себя «ничем» и более всех вознесена Богом» (Нектарий Оптинский, со слов архиеп. Иоанна Шаховского. О назначении человека и путях философии // Путь. № 31. С. 57.