Мировоззрение и творчество Г.С. Батенькова в контексте русской культуры 1820-1840-х гг.

• Автор: Зенкин, Михаил Александрович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Томск
• Количество страниц: 205 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение.

1. Пространство как структурообразующая категория в мировоззрении и эстетике Г.С. Батенькова
1.1. Концепция пространства-времени в аспекте синтеза естественнонаучного и гуманитарного знания
1.2. Бог и пространство — субстанциальные категории в мировоззрении Г.С. Батенькова

1.3. Пространство-время как историософская категория

1.4. Г.С. Батеньков и немецкая идеалистическая философия, эстетика немецкого романтизма

1.5. Г.С. Батеньков и масонство

1.6. Г.С. Батеньков и традиция русской литературы XVIII века

1.7. Г.С. Батеньков - литературный критик

1.8. «Писания сумасшедшего» Г.С. Батенькова как симптом русской мысли 1830-1840-х годов
2. Г.С. Батеньков
2.1. Проблемы текстологии
2.2.Поэма Г.С. Батенькова «Одичалый» в контексте русской узнической поэзии 1820-1840-х годов
2.3.Философская лирика Г.С. Батенькова в контексте русской поэтической традиции 1800-1830-х годов
Заключение
Литература
Приложение 1. О некоторых текстологических проблемах поэмы Г.С. Батенькова «Одичалый»
ВВЕДЕНИЕ
Проблема автономности научного знания является одной из важнейших в философии науки рубежа XX-XXI веков. Согласно JI.A. Марковой, еще в середине прошлого столетия благодаря работам
A.B. Койре и Т.С. Куна стала очевидной невозможность четкой демаркации научной и вненаучной сфер деятельности 1 . В своих фундаментальных трудах «Очерки истории философской мысли» 2 и «Структура научных

революций» философы обосновали гуманитарный характер научного знания.
В этом же направлении работал и известный физик, лауреат Нобелевской премии, В.К. Гейзенберг, который утверждал, что ньютоновское понимание объективности, базирующееся на воспроизводимости эксперимента, не применимо к физике XX века. «Атомный физик, - писал он, - вынужден мириться с тем, что его наука представляет собой всего лишь звено в бесконечной цепи взаимоотношений человека и природы <здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, курсив мой - М.3.>, она не может говорить попросту о природе "как таковой". Познание природы всегда уже предполагает присутствие человека» 4.
Таким образом, наука оказывается неизбежно погруженной в историко-культурный контекст эпохи, который, как отмечала JI.A. Маркова, и «определяет содержание получаемого знания» 5 . Гуманизация науки, подрывающая представления классической физики о воспроизводимости результатов и чистоте эксперимента, обусловленных неизменностью
2 £М:; ЛА- Предисловие К сборнику статей «Границы науки» // Границы науки. M., 2000. С. 4.
оире A.B. Очерки истории философской мысли: О влиянии философских концепций на
развитие науч. теорий / пер. с фр. Я.А. Ляткера. М., 1985. 284 с.
Кун Т.С. Структура научных революций / пер. с англ. И.Э. Налетова. М., 1975. 288 с
5 i?HT' П0: МаРкова Л-А- Предисловие к сборнику статей «Границы науки» // Границы науки. М. 2000. С. 3.
1 ам же

физических законов, оформившихся в «сингулярной временной точке отсчета физического времени Метагалактики» 1 , снимает традиционную оппозицию между естественнонаучным и гуманитарным знанием, которая зиждется, согласно К.В. Самохвалову, на том, что гуманитарные «прогнозы», в отличие от естественнонаучных, относятся к той реальности, которая «частично подвержена влиянию деятельности людей»2.
Как показывают современные изыскания в области методологии науки, проведенные B.C. Степиным, «в естествознании наших дней все большую роль начинают играть исследования сложных развивающихся систем, которые обладают "синергетическими характеристиками" и включают в качестве своего компонента человека и его деятельность. Методология исследования таких объектов сближает естественнонаучное и гуманитарное познание, стирая жесткие границы между ними» 3.
Учет человеческой деятельности, ценностного аспекта в изучении самоорганизующихся систем неизбежно ведет к поиску точек соприкосновения философии, науки и религии. Подобные проблемы, по замечанию Л.А. Марковой, становятся актуальными в кризисные периоды развития науки, когда пересматриваются ее основания, когда «встает вопрос о ее происхождении» 4.
Общеизвестно, что проблема взаимодействия науки и религии теологию волнует в большей степени, нежели собственно науку, которая в период своего «нормального», по Т.С. Куну 5 , существования может функционировать автономно. Теология же все время борется с вторжением разума в интерпретацию священных текстов и обрядов. В кризисные
СС65 ТеПИН аС' Основания науки и их социокультурная размерность // Наука в культуре. М., 1998.
MCJ PBbmVc0! б?3™46 М6ЖДУ еСТеСТВеНнонаУчньши и гуманитарными знаниями // Философия науки.
4 Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1995. С 7 s ар)??ва Л'А' Предисловие к сборнику статей «Границы науки» // Границы науки. М., 2000. С. 5.
.С. Кун выделял три состояния науки: «нормальная наука», «экстраординарная наука» и «научная

развитое последующим поколением ученых-философов 1 , подверглось Г С. Батеньковым абстрагированию. В своем понимании пространства поэт совместил традиции средневековой теологии, масонскую мистику и рационалистическую философию XVIII столетия.
Подобно Г.В. Лейбницу, Г.С. Батеньков находил рациональное обоснование бытия Бога. Опираясь на принцип достаточного основания, вслед за немецким философом русский мыслитель утверждал субстанциальность Бога, которому «достаточно быть возможным, чтобы быть действительным» 2 и который имеет «в себе самом основание своего существования» . В духе масонского учения Г.С. Батеньков трактовал Бога, как абсолютно бескачественную и неопределимую субстанцию, продолжая ломоносовскую и державинскую традицию, стремился к синтезу науки и религии.
1.2. Бог и пространство — субстанциальные категории в мировоззрении
Г.С. Батенькова
В.Н. Топоров первым предпринял попытку интерпретировать загадки судьбы и личности Т.С. Батенькова сквозь призму пространственности. Природу индивидуализации пространства поэта исследователь объяснял психоментальными особенностями, которые детерминировал не столько историко-культурной ситуацией, сколько «генетическим жизненным
планом», направлявшим мыслителя к построению своеобычной
пространственной парадигмы. Революционная, по отношению к предшествующим исследованиям, выдвигавшим в качестве отправной точки
Вплоть до м. Хайдеггера, который, пытаясь определить понятие «художественное пространство», пришел к физическому его пониманию, как места вещей. (Хайдеггер М. Искусство и пространство // Хайдеггер М Бытие и время. М., 1993.) у
Лейбниц Г.В. Монадология//Соч.: В 4 томах. М., 1982 Т 1 С 4?0
3 Там же. С. 421.