"Свое" и "Чужое" в прозе А.И. Куприна : проблематика и поэтика

• Автор: Иконникова, Яна Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 192 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1.
Способы реализации концепта «свое-чужое» в творчестве
А.И. Куприна 1920-х годов
1.1. Повесть «Купол Св. Исаакия Далматского»
1.2. Повесть «Колесо времени»
ГЛАВА 2.
«Свой дом»: маркеры «своего» и «чужого»
в прозе А.И.Куприна
2.1. По весть «Жанета»
2.2. «Армейская трилогия»: «На переломе (Кадеты)»,
«Поединок», «Юнкера»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Выдающийся русский писатель Александр Иванович Куприн (1870-1938) стал свидетелем многочисленных потрясений и переломов в истории России: революции 1905-1907 годов, русско-японской войны, Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций, Гражданской войны. Писатель поразительным образом сумел примерить на себя и две судьбы: одного из последних классиков русской литературы, наследника великих традиций Л.Н.Толстого и А.П.Чехова и яркого писателя русского зарубежья.
Сын своего века, он проложил мост между литературой метрополии и литературой в изгнании. Но этот мост на карте русской словесности обозначен слабо. И на то существует несколько причин: долгое время творчество А.И.Куприна изучалось в основном с идеологических позиций, а проза периода эмиграции в советском литературоведении и вовсе осталась практически не замеченной. Сегодня же «открытию» писателя мешает стереотипное представление о «хрестоматийности» классика, востребованного лишь среди детей и юношества, что его творческое наследие в достаточной степени изучено. Поэтому теоретико-методологический аппарат современной филологической науки практически не применяется к изучению его произведений.
Актуальность исследования определяется связью с новейшими направлениями развития современного литературоведения, изучающего своеобразие художественных произведений в междисциплинарном аспекте, а также обращением к феномену литератур серебряного века, русского зарубежья, необходимостью изучения прозы А.И.Куприна в контексте проблемы «свое-чужое» в ракурсе концептуально-культурологического подхода.
Для творчества А.И.Куприна чрезвычайно характерно противостояние «своего» и «чужого». Оно наметилось еще в ранних произведениях
писателя («Олеся»), укрепилось в прозе 1900-1910-х годов («На переломе (Кадеты)», «Поединок», «Гранатовый браслет», «Белая акация», «Сула-мифь»). Наиболее ярко противопоставление «своего» и «чужого» проявилось в творчестве Куприна периода эмиграции. Однако до сих пор этот интереснейший феномен художественной философии писателя остается за пределами внимания исследователей.
Между тем обращение к концептуальному содержанию категорий «свое» и «чужое» в прозе А.И.Куприна позволяет выявить не только своеобразие его художнического почерка, глубину духовных исканий, новизну эстетических экспериментов, но и разрушить определенные клише, связанные с политизированными оценками творчества писателя, предложить новые подходы к осмыслению его ярких художественных достижений. Именно на новом, независимом прочтении настаивает Ю.Дружников: «Ку-приноведению, столь легко менявшему одни предвзятые позиции на такие же предвзятые другие, суждено поменяться опять, на этот раз в поисках истины» [1].
Личности и творчеству А.И.Куприна посвящены статьи, очерки, литературные портреты, воспоминания его современников: М.А.Алданова, Ф.Д.Батюшкова, А.Л.Бема, И.А.Бунина, З.Н.Гиппиус, А.А.Измайлова, К.Г.Паустовского, П.М.Пильского, Н.Я.Рощина, А.Седых, И.С.Соколова-Микитова, Н.А.Тэффи, М.Л.Слонима, H.A.Струве, Н.Д.Телешова,
В.Ф.Ходасевича, С.Черного, К.И.Чуковского (см. Список использованной литературы). Изданы мемуары дочери писателя К.А.Куприной и первой жены М.К.Куприной-Иорданской [2].
В трудах советских литературоведов оценки творчества Куприна были настолько полными, насколько это позволяло время и условия создания данных работ. Сегодня кажущиеся тенденциозными, несколько десятилетий назад эти исследования все же знакомили читателя с эмигрантским творчеством писателя. Многие суждения, в частности о ретроспективное творческого поиска А.И.Куприна, о его неразрывной связи с Родиной и
В истории Исаакия четко прослеживается скрытая историческая и нравственная аналогия с большевиками, которые вели неправедную войну, но Куприн подчеркивает, что рано или поздно виновные за гонения своего брата, русского, должны быть наказаны. Собор в повести является символом старой России, чьи ценности были поруганы.
Упомянутый в предпоследней главе купол собора, который увидел один из солдат, знаменует собой надежду на победу, возвращение привычного уклада жизни, избавление: «Стрелок мне кричит: «Смотрите, смотрите, г. поручик: Кумпол, Кумпол!» <...> Весть эта обежала всю Гатчину, как электрический ток. Весь день я только и слышал о куполе св. Исаакия. Какое счастье дает надежда. Ее называют крылатой, и правда от нее расширяется сердце, и душа стремится ввысь, в синее, холодное, осеннее небо» [67, с. 264].
Необходимо заметить, что именно купол в православном храме символизирует «область небесного бытия и стремление душ человеческих к высоте небесной жизни» [74]. Эту черту национального православного сознания и выразил А.И. Куприн. Явление купола вызывает мысли об освобождении: «Свобода! Какое чудесное и влекущее слово! Ходить, ездить, спать, есть, говорить, думать, молиться, работать - все это завтра можно будет делать без идиотского контроля, без выклянченного, унижающего разрешения, без грубого вздорного запрета. И главное - неприкосновенность дома, жилья... Свобода!» [67, с. 264]. В этом комментарии сосредоточено все то, чего лишились люди в России, из-за чего им пришлось эмигрировать из страны.
Но надежда на спасение не оправдалась. После главы «Купол Св. Исаакия Далматского» следует глава «Отступление». Пространственным символом чужого, рабского положения в Стране советов становится нора: «Поэтому старались мы сидеть в своих норах тихо, как мыши, чующие близость голодного кота» [67, с. 203]. Неприемлемость такой ситуации писатель подчеркивает тем, что делит людей по принципу жертвы и палача,