Странные превращения в мотивной структуре малой прозы Н.В. Гоголя 1830 - 1840 - х гг.

• Автор: Волоконская, Татьяна Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2014
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 230 с.

Оглавление
Введение

Глава 1. Странные превращения в художественном мире Н. В. Гоголя:

семантический диапазон понятия

§ 1.1. Объем понятия «странное превращение» в письмах Н. В. Гоголя

§ 1.2. «Заколдованное место» как сфера действий странных превращений

в малороссийских циклах Н. В. Гоголя

§ 1.3. Кузнец Вакула в повести Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством»

как образ «порогового» человека

Глава 2. «Странные» циклы Н. В. Гоголя:

от «Арабесок» к «Петербургским повестям»

§ 2.1. Апофеоз странных превращений в сборнике «Арабески»
как причина кризиса эстетической онтологии Н. В. Гоголя
§ 2.2. Категории времени и вечности в поэтике «Арабесок»
§ 2.3. Распад «Арабесок» и проблема петербургского цикла
§ 2.4. Две редакции повести Н. В. Г оголя «Портрет»:
от причин к результатам странных превращений
Глава 3. Мотив странных превращений в «Петербургских повестях»
Н. В. Гоголя
§ 3.1. Повесть Н. В. Гоголя «Невский проспект»
как модель мира странных превращений
§ 3.2. Мотив бегства от черта в повести Н. В. Г оголя «Нос»
§ 3.3. Размыкание границ мира и текста в повести Н. В. Гоголя «Шинель» 178 § 3.4. Мотив пристального взгляда в петербургском цикле Н. В. Гоголя
Заключение
Список литературы

Введение
Литературоведческое изучение художественного мира Н. В. Гоголя традиционно связывается с постижением неизъяснимой тайны его творчества. «Страшно писать о Гоголе, не будучи Гоголем»1, - признается Андрей Белый, а Владимир Набоков проницательно замечает: «Но по прочтении Гоголя глаза могут го-голизироваться, и человеку порой удается видеть обрывки его мира в самых неожиданных местах»2. Наследие писателя воспринимается не столько как отражение или преломление, сколько как истолкование действительности, что подразумевает наличие целостной концепции миропонимания за всеми, на первый взгляд разнородными, текстами Гоголя. Современные тенденции гоголеведения связаны именно с попыткой реконструкции единого сюжета его творчества (М. Я. Вайскопф), «взятого как логическая и телеологическая упорядоченность»3 той сверхдостоверной художественной реальности, которую А. С. Янушкевич обозначает как «гоголевский Всемир»4.
Содержание художественной онтологии и антропологии Гоголя, его размышлений о судьбе мира и пути человека А. И. Иваницкий связывает с «душевной автобиографией» писателя и образно формулирует как «мировой архисюжет катастрофических историко-культурных преобразований5 древней олицетворенной земли»6. Динамический потенциал гоголевской картины мира становится обязательным объектом исследовательских интерпретаций. По мнению В. А. Зарец-кого, «...изображаемая Гоголем действительность явственно обнаруживает способность, лучше даже сказать - готовность обратиться в гротеск»7. Лучиан Рай-
1 Цит. по: Сугай Л. А. Гоголь и символисты: монография, Banska Bystrica: FHV UMB, 2011. С. 104.
2 Набоков В. Николай Гоголь // Набоков В. Лекции по русской литературе / пер. И. Толстого. М.: Независимая газета, 1999. С. 121.
3 Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. М.: РГГУ, 2002. С. 11.
4 См.: Янушкевич А. С. Философия и поэтика гоголевского Всемира // Вестник Томского гос. ун-та. 2006. №291. С. 145-154.
5 Курсив в цитатах здесь и далее мой, авторские акценты отмечены подчеркиванием. - Т. В.
6 Иваницкий А. И. Гоголь. Морфология земли и власти. М.: РГГУ, 2000. С. 14.
7 Зарецкий В. А. Петербургские повести Н. В. Гоголя. Художественная система и приговор действительности. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1976. С. 34-35.

ку в качестве «высшей формы движения» в гоголевских текстах отмечает «превращение, метаморфозу, стремительный переход в другое состояние»8. «Трансформизм» художественной реальности Гоголя, «сплошная превращаемость» его мира, «которая неизменно проявляется у него и в сюжете, и в стиле»9, интересует и М. Н. Виролайнен. В понимании М. Я. Вайскопфа, гоголевский мир - это «контрастное сочетание статических и динамических элементов во всей их смысловой напряженности»10. Все это - слагаемые художественного метода Г оголя, который
Абрам Терц (А. Д. Синявский) определяет как «магический реализм» за способ-

ность «словесность обращать в физически сущее и осязаемое тело»11.
Наиболее полное исследование метаморфозы у Гоголя осуществляет
А. X. Гольденберг, воспринимающий ее как «едва ли не самую универсальную категорию гоголевской поэтики»12. Исследователь проводит классификацию превращений, выделяя «обратимые превращения» как атрибут нечистой силы, «необратимые превращения» - «жуткую метафору моральной деградации его [Гоголя] персонажей», «подмены» - «фикцию превращения», олицетворяющую «мираж-ность» окружающего мира13. Характеристика метаморфоз, таким образом, осуществляется по типу объекта, с которым они происходят: нечисть, человек или художественная реальность в целом. Несмотря на логику такого разделения, превращения в гоголевских текстах обладают и общими свойствами. Необходимость размышления о них возвращает нас к разговору об особенностях тайны Г оголя.
Л. А. Сугай делает важное наблюдение о зависимости исследовательских интонаций в предсимволистской критике от стиля изучаемого писателя: «...когда авторы обращались к гоголевской теме, писатель, которому посвящали они свои
8 Райку Л. Гоголь, или Фантастика банального // Литература и жизнь народа: Литературнохудожественная критика в СРР. М.: Прогресс, 1981. С. 403.
9 Виролайнен М. Н. Ранний Гоголь: катастрофизм сознания // Гоголь как явление мировой литературы. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 11.
10 Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. С. 19.
11 Терц А. В тени Гоголя. М.: Колибри, 2009. С. 578-579. Ср. также: «Это реализм магический, восходящий к мысли-образам Платона» (Сузи В. Н. Гоголь и Достоевский: искушение образом // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. Рус. филология. 2010. № 3. С. 160).
12 Гольденберг А. X. Архетипы в поэтике Н. В. Гоголя: монография. Волгоград: Изд-во В ГПУ «Перемена», 2007. С. 84.
13 См.: Там же. С. 86-89.
лющую полноту истории, в которой «просторно открывается весь кругозор тогдашних действий и видятся все люди, и на первом и на втором плане, и действующие и молчащие», тогда как в сочинениях писателей, сетует Гоголь, «кругозор предо мно<ю> тесен, я вижу только те лица, которые выбрал сочинитель для до-казанья любимой своей мысли. Полнота жизни от меня уходит» [XIV, 79]. Таким образом, духовный подвижник непременно оказывается в положении путешественника, который свежим взглядом, свободным от узости предубеждений, смотрит на открывающуюся перед ним действительность: «Я нахожусь точно в положении иностранца, приехавшего осматривать новую, никогда дотоле невиданную землю: его все дивит, все изумляет и на всяком шагу попадается какая-нибудь неожиданность» [XIV, 89]. Только так можно увидеть весь пагубный масштаб происходящих с миром метаморфоз и при этом удержаться вне демонической власти, захватившей его.
В последние годы жизни Г оголь неоднократно упоминает в своих письмах, что дело его как писателя - дело упорной и ответственной борьбы со странными превращениями: «...в книге моей ["Выбранные места..."], как видишь, есть нападенье на всех и на все, что переходит в крайность»; «Я хотел ею только остановить несколько пылких голов, готовых закружиться и потеряться в этом омуте и беспорядке, в каком вдруг очутились все вещи мира» [XIII, 324, 436—437].
В. Ш. Кривонос говорит следующее о схожей ситуации в повести «Портрет»: «Принимая мироустроительные полномочия, художник, сознающий себя творцом, стремится не столько к салюсакрализации, сколько к распространению са-кралъности в окружающем мире»52. Пережив на собственном примере все «страшные перевороты», которым была подвержена действительность, пройдя через непонимание приятелей и читателей, Г оголь уверенно и лаконично сообщает Жуковскому о великой миссии, которая, по его мнению, стоит перед всяким истинным художником: «Искусство есть водворенье в душу стройности и порядка, а не смуи(енья и расстройства» [XIV, 37]. Это прямой вызов духу споров и беспорядка, превращающему гармоничный Божий мир в чудовищный ералаш
52 Кривонос В. Ш. Повести Гоголя: пространство смысла. С. 362.