Система лирической коммуникации в книге И. Бродского "Новые стансы к Августе" : структура, модели, стратегия

• Автор: Двоенко, Яна Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2014
• Место защиты: Смоленск
• Количество страниц: 288 с. : ил.

Оглавление
Введение

ГЛАВА I. ЛИРИЧЕСКОЕ «Я» В КНИГЕ И. БРОДСКОГО «НОВЫЕ СТАНСЫ К АВГУСТЕ»

1. Формы выражения лирического субъекта

2. Образ лирического героя

Выводы к главе

ГЛАВА II. ТИПЫ ЛИРИЧЕСКИХ АДРЕСАТОВ В КНИГЕ

И. БРОДСКОГО «НОВЫЕ СТАНСЫ К АВГУСТЕ»

1. Степень апеллятивной направленности книги лирики

2. Формы выражения лирических адресатов

Выводы к главе II
ГЛАВА III. КОМПОЗИЦИОННО-КОММУНИКАТИВНЫЕ МОДЕЛИ В КНИГЕ И. БРОДСКОГО «НОВЫЕ СТАНСЫ К АВГУСТЕ»
1. Особенности коммуникативных моделей в стихотворениях
книги
2. Композиционное распределение коммуникативных моделей
в книге
Выводы к главе III
Заключение
Список литературы
Список источников текстов
Приложение
Приложение
Введение
В составлении большинства своих книг Иосиф Бродский не принимал участия. «Да, это моя позиция. <...> Мне действительно все равно, как будет выглядеть очередная моя книжка - постольку, поскольку уже с самого начала все у меня пошло неправильно» [Волков 1998, с. 312]. «Случайный состав и порядок текстов» [Бродский 2011, с. 219] был причиной, по которой поэт игнорировал сборник «Стихотворения и поэмы», изданный в 1965 году без его ведома в США. За всю творческую биографию Бродский принял участие в издании шести сборников своих стихотворений, но самостоятельно от начала до конца составил и выстроил лишь одну книгу - «Новые стансы к Августе». Она вышла в американском издательстве «Ардис» в 1983 году с подзаголовком «Стихи к М.Б., 1962-1982» и заняла особое место в творчестве Бродского, так как стихотворения в ней объединены одним адресатом - все они обращены к М.Б.: «Было время, когда я думал, что уж не составлю в своей жизни ни одной книжки... Просто не доживу. Поскольку, чем старше становишься - тем труднее этим заниматься. Но один сборничек я все же составил... Это сборник стихов за двадцать лет с одним, более или менее, адресатом. И до известной степени это главное дело моей жизни» [Волков 1998, с. 317].
Не делая принципиального терминологического различия между сборником стихотворений и книгой, Бродский все же описывает «Новые стансы к Августе» как книгу, так будем ее называть и мы.
Поэт признавал, что композиция «Новых стансов...» приоткрывает читателю определенный сюжет и что книга эта для него по величию замысла некоторым образом сопоставима со значением «Божественной комедии» для Данте: «И мне представляется, что в итоге “Новые стансы к Августе” можно читать как отдельное произведение. К сожалению, я не написал “Божественной коме-

дии”. И, видимо, никогда уже не напишу. А тут получилась в некотором роде поэтическая книжка со своим сюжетом...» [Волков 1998, с. 317].
В книгу Бродский выборочно включил 60 стихотворений 1960-1980 гг. и цикл «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», хотя стихотворений, посвященных М.Б., гораздо больше в его творчестве.
Появление посвящения как «приема конструктивного сцепления стихотворений» [Касимова 2007, с. 40] в русской литературе, по мнению исследователей, связано с книгой Баратынского «Сумерки». Так, М.Н. Дарвин отмечает, что именно посвящение «Князю Петру Андреевичу Вяземскому» в «Сумерках» впервые в русской поэзии «в структуре целого выполняло <...> двойную функцию: внелитературную (посвящения обычно связаны с дружеским, интимным жестом в отношении адресата) и художественную» [Дарвин 2001, с. 2]. Для Бродского посвящения выполняли чаще всего «внелитературную функцию». Он не придавал им большого художественного значения, утверждая, что ставил посвящения уже после написания стихотворения, по случаю, “постфактум”, если текст кому-то понравился или когда хотел сделать кому-то приятное1. Но в отношении книги «Новые стансы к Августе» у поэта все было продумано: включая стихотворения в книгу, прежние посвящения Бродский зачеркивал и ставил «М.Б.». Это значит, что ему было важно перевести их в иной контекст и подчинить единому замыслу и внутреннему лирическому сюжету.
Инициалы посвящения издатели книги и авторы критических статей единогласно расшифровывают как «Марианна Басманова». По мнению современников поэта, стихи, посвященные М.Б., «центральны в лирике Бродского не потому, что они лучшие - среди них есть шедевры и есть стихотворения проходные, - а потому, что эти стихи и вложенный в них духовный опыт были тем горнилом, в котором выплавилась его поэтическая личность» [Лосев 2006,
1 Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским/ С. Волков. - М.: Независимая газета, 1998. -С. 214.

был виновен, / но, идя на правеж, / воздаяния вровень / с невиновными ждешь» [Там же. С. 87]. Употребление глагола без местоимения сближает конструкции в стихотворениях с пословицами и «обозначает предельно обобщённый процесс, представленный в отвлечении от конкретного глагольного действия» [Платонова 2011, с. 15]. Тот опыт и информацию, в которой лирический субъект уверен, он представляет как универсальное знание, дистанцируясь от него при этом.
В два раза реже лирический субъект предстает как «другой», используя при этом 3-є лицо. Во всех случаях такое выражение лирического «я» является образным, и для его выделения необходимо прибегать к контексту всего стихотворения.
Дистанцированность субъекта речи от собственного «я» является косвенной: наблюдающий и предмет наблюдения в один момент сливаются воедино. В книге встречаются разные степени такого отстраненного взгляда. В одном случае, как в стихотворении «Ночной полет», очевидна граница смены «я», выраженного непосредственно, на позицию «я» в 3-ем лице. Повествование начинается от 1-го лица. Лирический субъект летит в самолете: «В брюхе Дугласа ночью скитался меж туч» [Бродский 1983, с. 9]. Улетая на юг, он обретает свободу, поэтому у него самого появляются крылья: «Дуй же в крылья мои не за совесть и страх» [Там же. С. 10]. В финале стихотворения герой предстает летящим человеком, увиденным с земли: «Там летит человек не грусти! улыбнись!» [Там же. С. 12].
Гораздо сложнее определить, где лирический субъект выражен как «другой» в стихотворениях, в которых нет повествования от первого лица.
В стихотворении «Загадка ангелу» начальные шесть строф держатся на смене безличного повествования и имплицитно выраженного «я» повествующего. При этом сюжет стихотворения никак не развивается: перед читателем картина побережья с «недвижным домом», забором, катерами вдалеке, представленная глазами «бесплотного наблюдателя». В последних двух восьмисти-