Культур-философские основания эпистемологии конфликта

• Автор: Кабылинский, Борис Васильевич
• Шифр специальности: 09.00.13
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2014
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 162 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД: КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ КОНФЛИКТА

§ 1. Критический анализ классических теорий конфликта

§ 2. Средство, метод, технология конфликторазрешения (интенциональность)

§ 3. Собственное конфликта

ГЛАВА 2. АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЫ КОНФЛИКТНОСТИ И ВАРИАНТЫ ГЕНЕЗИСА КУЛЬТУРЫ

§ 1. Общие положения: эпистемологический ориентир

§ 2. Культурный генезис в современной эпистеме

§ 3. Культурный генезис в постсовременной эпистеме

ГЛАВА3.-ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОГРАММЫ РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТОВ

§ 1. Эпистемологическая програма "Провокация и вытеснение".
§ 2. Эпистемологическая програма "Технологизация мышления".
§ 3. Эпистемологическая програма "Телесная дрессура"
§ 4. Эпистемологическая программа "Управляемая конфликтность"
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования.
Стремление наделить конфликт статусом философской категории чаще всего расценивается современными российскими исследователями как нонсенс. Отличительной чертой новейшей исследовательской школы изучения этого феномена является убежденность в том, что сопряженная с конфликтом проблематика сугубо акцидентальна. Такое видение сути вопроса не претерпело принципиальных изменений даже тогда, когда феномен конфликта приобрел статус центральной категории для новой гуманитарной дисциплины - конфликтологии.
Конфликтология (в зарубежной науке используется в синонимичном значении термин «теория конфликта») изначально заявила о себе в качестве междисциплинарной отрасли знания. Фактически ее усилия были сосредоточены на решении задачи по созданию универсальной парадигмы, аккумулирующей представленияо конфликте, созданные в рамках психологии, социологии, политологии, этнологии, теории международных отношений и т.д. Несмотря на достижения российскими и зарубежными исследователями в сфере теоретизации конфликта, это направление по-прежнему считается маргинальным в научной среде. Основное упущение, которое закрепило за теорией конфликта статус вспомогательной по отношению к другим гуманитарным наукам дисциплины, было допущено на стадии формирования методологической основы будущих структур знания о конфликте.
Психология, социология, политология, этнология, теория международных отношений, военная наука и т.д. в той или иной степени уделяют внимание конфликтам и способам их разрешения. Теория же конфликта располагает эти знания, в зависимости от степени их абстрактности, на трех уровнях: общем, среднем и прикладном. Но такая эпистемологическая сетка неустойчива в том плане, что базисом и в то же
время связующим звеном является социологическая парадигма, точнее, одно из ее направлений - структурный функционализм. Этот подход постепенно изживает себя в западной научно-исследовательской традиции ввиду очевидного недостатка универсальности в постоянно меняющемся современном дискурсе. В России, напротив, структурный функционализм по-прежнему выступает в качестве основы для большинства профильных исследований на тему конфликта. В результате структура знания о конфликте эффективно объясняет сущность взаимоотношения «система-функция», но не «Я-в-коифликтности с Другим» и менее всего - трансакцию «конфликтное столкновение-культура».
Маргинальный статус российской теории конфликта по отношению к другим гуманитарным дисциплинам предопределяется отсутствием четкой эпистемологической структуры, а точнее, недостаточной убедительностью теоретико-методологических основ знания о конфликте. Наметившаяся тенденция автономизации российской теории конфликта от западноевропейской научно-исследовательской традиции придает повышенную актуальность исследованиям, ориентированным, прежде всего, на онтологию конфликта, что, безусловно, является проблемой определения уровня развития науки, ее способности периодически осуществлять переход на новые основания. Если конфликт становится онтологически фундированным, то это автоматически предполагает обособление этого феномена в качестве независимого предмета научного анализа. Более того, феноменология конфликта, его ноэтика, как раз и позволяет выявить философские основания для построения эпистемологической сетки, по сути дела - систему абстрактных, универсальных категорий, а точнее, поскольку речь идет о Я-в-конфликтности — антропологических экзистенциалов.
Необходимо признать, что поиск аподиктических оснований теории конфликта по своей природе может привести только к высшей степени абстрактным, умозрительным результатам. Полезность и необходимость такого знания неоспорима, если поставлена задача определить базис для
и предъявляющих требования в обмен на жизни заложников, необходимо учитывать такие специфические факторы, как "ощущение беспомощности, влияние стресса на точность формулируемых предложений, возникновение приязненных отношений между заложниками и террористами, острота реакций на соответствие ожиданий реальной роли переговорщика, необходимость постоянного контакта и т.д."44.
В современном конфликтном дискурсе неуклонно возрастает роль такой разновидности переговоров, как фрэйминг - "непрекращающийся процесс коммуникативного конструирования социальной реальности"45. В контексте фрэйминга переговоры - это импровизация, поскольку стороны могут "не осознавать или не сопротивляться тому, что этот процесс идет безостановочно"46. Иными словами, действуя рационально в решении конкретной задачи в ходе переговоров, специалист-практик осознанно или неосознанно импровизирует в конструировании социальной и политической реальности. В результате приоритеты рационального, спланированного поведения на переговорах смещаются в сторону импровизации47.
Менеджмент идентичностей в ходе переговоров - это "в первую очередь формирование имиджа переговорщика"48. В рамках данного направления развития переговорного искусства требуется уточнение и концептуализация роли таких факторов, как умение действовать в "поворотных точках", то есть ситуациях возможного перехода от кризиса к прогрессу49; навыки ведения переговоров "второго уровня"50, иначе говоря, налаживание отношений сторон в постконфликтной ситуации и контроль за исполнением обязательств по окончании переговоров и т.д.
44 Giebels Е., Noelanders S., Vervaeke G. The hostage experience: implications for negotiation strategies. // Clinical psychology and psychotherapy. 2005. № 12. - P. 250.
45 Putnam L. Negotiation and discourse analysis. //Negotiation journal. 2010. .Issue 2. - P. 148.
46 Putnam L. Negotiation and discourse analysis. - P. 149.
47 Balachandra L., Bordone R. Improvisation and negotiation: expecting the unexpected. // Negotiation journal. 2005. Issue 4. -P. 415.
48 Friedman R. A., etc. Beyond offers and counteroffers: the impact of interaction time and negotiator job satisfaction onsubjective outcomes in negotiation. //Negotiation journal. 2013. Issue 1. - P. 43.
49 Druckman D., Olekalns M. Turning points in negotiation. // Negotiation and conflict management research. 2011. Issue 4. - P. 1-3.
50 Sebenius J. Level two negotiations: helping the other side meet its «behind-the-table» challenge. // Negotiation journal. 2013. Issue 1. -P. 9-11.