Новогреческая лексика народной астрономии в сопоставлении с балканославянской: луна и лунное время : этнолингвистический аспект

• Автор: Чёха, Оксана Владимировна
• Шифр специальности: 10.02.20
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 195 с. : ил.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение

Глава I. Мотивационные модели номинации луны и лунного времени

1. Мотивационные модели номинации луны

1.1. Модель: ‘меняющееся’ [небесное тело]

1.2. Модель: ‘светлое’, ‘сияющее’ [небесное тело]

1.3. Модель: ‘герой’, ‘бог’

1.4. Модель: ‘«чужое» солнце’

1.5. Модель: ‘(главная) звезда’

2. Мотивационные модели номинации лунного времени

2.1.Организация лунного цикла. Лунный месяц

2.2. Новолуние. Первые дни лунного месяца
2.3. Полнолуние
2.4.1. Модель: ‘молодая - старая луна’
2.4.2. Модель: ‘увеличивающаяся - уменьшающаяся луна’
2.4.3. Модель: ‘хорошая - плохая луна’
Глава И. Представления о луне и лунном времени в народной традиции греков и балканских славян
2.1. Луна как мифологический персонаж
2.2. Луна и век человека
2.3. Луна в народной медицине
2.4. Луна в народной магии
2.5. Луна в народной метеорологии
Заключение
Литература и источники
Приложение

Введение
Диссертация посвящена новогреческой лексике и фразеологии, относящейся к луне и лунному времени. Данная группа слов, являющаяся объектом нашего исследования, рассматривается как результат интерпретации, обобщения и закрепления в языковых единицах свойств объектов действительности и отношения к ним носителя языка.
Известно, что лунный календарь у многих народов на протяжении веков и практически до нашего времени регулировал хозяйственную жизнь, обрядовое и бытовое поведение. Мифологические представления о луне и ее влиянии на жизнь человека принадлежат к древнейшим пластам традиционной духовной культуры, составляя раздел народной астрономии и космологии. Анализ семантических моделей номинации луны и лунных фаз, семантики, сочетаемости, вторичных значений «лунной» лексики, а также ее функций в культурных контекстах позволяет реконструировать стоящие за лексикой; когнитивные механизмы восприятия и категоризации мира.
Выбор объекта исследования продиктован в первую очередь тем, что «лунный» словарь остается малоизученной областью лексики в новогреческом, как и во многих других языках. Так, внутренняя форма и мотивационные модели номинации луны и лунных фаз остались за рамками работы болгарской исследовательницы Дарины Младеновой, чья монография «Звездното небе над нас. Етнолингвистично изследване на балканските народни астроними» [Младенова 2006] является первым (и чрезвычайно ценным) опытом систематизации балканской астрономической терминологии, предлагающий подробный анализ мотивационных моделей номинаций отдельных звезд (в! том числе планеты-Венеры) и, созвездий' а также названий Млечного Пути. В отличие от астронимов, рассматриваемых в работе Д. Младеновой, внутренняя форма которых

отличается большим разнообразием даже в пределах одной культурной традиции, названия луны и солнца - универсальны (ср., напр., диал. болг. мЪхицъ, мёсец, м’асиц, макед. месец, тсуятс, сербохорв. мёсёц, словенск. тёзет, тёаес ‘месяц, луна’). Строго говоря, они не являются астронимами (по В.Д. Бондалетову, - «космонимами») в современном понимании этого термина: «астроним - вид онима, собственное имя отдельного небесного тела, в том числе звезды, планеты, кометы, астероида (планетоида)», и потому не рассматриваются в отечественных работах по народной астрономии и астронимии [Рут 1983, Азим-Заде 1979].
Другой причиной, определившей выбор «лунной» лексики и фразеологии в качестве объекта исследования, является ярко выраженный деривационный семантический потенциал этой группы лексики. Так, производными от названий луны оказываются обозначения болезней (в частности, желтухи), больного, лечебных трав и т.д.
В-третьих, важными характеристиками «лунной» лексики помимо семантических являются ареально-географические: для некоторых лексем, удается проследить четкие границы соответствия с другими языковыми границами Европы или Балкан. География распространения таких терминов может привлекаться как дополнительный источник при определении ареального членения как самой Греции, так и, шире, Балканского полуострова. Напр., распределение лексем, использующихся для номинации второй половины лунного цикла (ур.ац - «гибнущая» луна, Ащ/ц — «недостаточная» луна, Хгусаац - «уменьшающаяся» луна), а также территория распространения устойчивых сочетаний ксОм среууарг [хорошая-'луна], какд (peyya.pi [плохая луна] позволяют говорить о членении греческого ареала на «балканскую» (материковая Греция, Пелопоннес, Ионические о-ва, часть о-в Додеканисы) и «средиземноморскую» (Кипр, Крит, ряд о-в Додеканисы.и юг Пелопоннеса) зоны.

Когато Каинъ убилъ брата си Авеля, Богъ наказалъ убиеца, като го посптвилъ на Луната и му казалъ: «Ти, грішника, тука ще се ммчишь вічно, като всіки 15 дни умирать и другії 15 дни се съживявашъ» [Когда Каин убил Авеля, Бог наказал убийцу, поставил его на луну и сказал ему: «Ты, грешник, здесь будешь мучиться вечно, каждые пятнадцать дней будешь ты умирать, а следующие пятнадцать дней — оживать»] [Ковалев 1914:31].
Отсчет очередных тридцати дней нового лунного месяца начинается в новолуние или (реже) в полнолуние18. О том, что один месяц сменяется другим в период новолуния, свидетельствуют такие названия молодой луны, как греч. аруещ тою щууарюю [начало луны] [Мёуас; 1941:143], каїуоюрую [новая (луна)] [там же], макед., болг. нова месечина [Вражиновски П, 1998:60; Капанци 1985:261; Пирин 1980:459], болг. на-чена се (месечина) ‘о новолунии’ (Стара Загора, Плевен) [КоБеэка 1972:90], серб, новмесец [.Ганковий 1951:107] и т.п.
Наступление периода новолуния в большинстве случаев передается глаголом меняться: макед. се меиува месечината- ‘о новолунии’ [Вражиновски II, 1998:60], менява се [месечината] ‘о новолунии’ [Родо-пи 1994:30]; сходным образом в Греции о нарождающемся месяце говорят, что он оІХаСєі [меняется] [Мєуад 1941:142]. В то же время, и в Болгарии, и в Македонии луна меняется также и в полнолуние: се мени месечината на 15 дана ‘о полнолунии.’ [Вражиновски И, 1998:66], менй се месяца ‘о полнолунии’ [БД III, 1967:104]. Л. Ристеский определяет менуваььето на месечината как «временную точку, на которую прихо-

Об этом говорят и общие контексты - обрядовые практики и различные представления, характеризующие периоды полнолуния и новолуния как пограничное, «межевое» время. Напр., обычай показывать новой или полной луне деньги (см. соответствующие ритуальные формулы: «блхо; уарКдг о кйкЗхи; ооо / уа д таетгд рее; Ясфш» [как наполняется твой диск, / пусть наполняются наши кар-
маны деньгами] [МЁуа; 1941: 143] или «Как си пълна ти (месечината), така да е пълна и кеимта» [Как полон ты (месяц), так пусть и кошель будет полон] [Маринов I, 1981:48]. В этой же связи можно вспомнить погодные приметы, связывающие изменение погоды с наступлением новолуния и полнолуния [Тохоуюс; 1981:131; Пловдив 1986:299; Капанци 1985:265] и др.