Проблема души человека в петербургских повестях Н.В. Гоголя

• Автор: Ким Хюн И
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 140 с.

Введение -.— -...—

Глава первая. ЧЕРТЫ «ПОШЛОСТИ ПОШЛОГО ЧЕЛОВЕКА» В

ПЕТЕРБУРГСКИХ ГЕРОЯХ ГОГОЛЯ

§ 1. Проблема ответствеи ноетн «маленького человека»__ .

§ 2. Жизненный экзамен Аксентня Попри щи на

§ 3. Стилевые особенности петербургски! повестей

Глава вторая. «ПЕТЕРБУРГСКИЙ» ЦИКЛ: ИСТОКИ И ВЛИЯНИЯ

§ 1. Петербург: образ «цивилизованного» города

§ 2. «Пушкинское» в повестях Гоголя

§ 3. Сотрудничество Гоголя в журнале «Современник»

Глава третья. МИР ВЕЩЕЙ И МИР ЛЮДЕЙ В ИЗОБРАЖЕНИИ ГОГОЛЯ

§ 1. Власть вещей как духовная проблема.
§ 2. Роль фантастики: суеверие как «религиозность» современности
Заключение
Библиография

Н. В. Гоголь, подобно А. С. Пушкину, Ф. М. Достоевскому, Л. Н. Толстому, принадлежит к тем величайшим художникам слова, чье творчество ставит перед исследователями чрезвычайно сложные задачи. Здесь оказываются бесплодными любые прямолинейные, однозначные, отвлеченно логические решения и толкования, хотя в них нет недостатка в обширнейшей литературе о Гоголе. Многие исследователи упускают очень важные моменты его литературных творений: величие и ценность этого великого наследия заключена в неповторимой индивидуальности писателя.
От Белинского ведет свое начало традиция делить наследие Гоголя на две части. Гоголевские художественные произведения, особенно «Ревизор» и «Мертвые души», рассматривались как прямая политическая сатира на самодержавие и крепостничество, призывавшая к их «свержению», а «Выбранные места из переписки с друзьями» толковались как произведение, явившееся в результате крутого перелома в мировоззрении писателя, изменившего своим прогрессивным убеждениям. При этом не обращалось внимания на неоднократные и настойчивые уверения Гоголя, что «главные положения» его миросозерцания оставались неизменными на протяжении всего творческого пути. Идея воскрешения «мертвых душ» была и в художественном, и в публицистическом его творчестве. Литературу Гоголь представлял как действенное орудие, с помощью которого можно пробудить в человеке живую душу и подвигнуть его к самосовершенствованию.
Говоря о повестях Гоголя, которые в литературе принято называть «петербургскими», следует иметь в виду, что название это чисто условное. Сам писатель не употреблял его для обозначения цикла своих произведений, посвящённых петербургской тематике. Гоголь мыслил свои «петербургские» повести в более широком идейном контексте. Часть из них он поместил сначала в сборнике «Арабески» (1835) среди других художественных и публицистических произведений; позднее, в 1842 году, включил повести в третий том собрания сочинений вместе с еще двумя «непетербургскими» произведениями— повестями «Рим» и «Коляска» (сам Гоголь назвал этот том просто «Повести»). Тем не менее уже в XIX веке сложилась практика называть пять
из повестей, напечатанных в этом томе, «петербургскими»— «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Шинель», «Записки сумасшедшего». Биограф Гоголя В. И. Шеи-рок один из разделов своего труда — четырехтомных «Материалов для биографии Го-голя» (1892—1896)— так и озаглавил: «Петербургские повести Гоголя». Позднее, в советскую эпоху, К. И. Халабаев и Б. М. Эйхенбаум издали «петербургские» повести Гоголя отдельной книгой (исключив, таким образом, из гоголевского цикла «Коляску» и «Рим»)1. В таком составе повести переиздавались впоследствии неоднократно. Не так давно подобное издание было предпринято даже в академической серии «Литературные памятники»2. Хотя оснований для подобной издательской практики, на наш взгляд, недостаточно, однако, согласимся, более удачного названия для гоголевского цикла найти трудно. Характерно, что одно из последних современных изданий цикла, где «петербургские» повести печатаются, согласно с авторской волей, вместе с «Коляской» и «Римом» (здесь предпринята и попытка целостного осмысления авторского замысла3), все-таки носит ставшее общепринятым название «Петербургские повести». (Осуществленное недавно еще одно издание цикла — под названием «Невский проспект и другие повести»— представляется нам гораздо менее удачным4.) Учитывая сложившуюся традицию, в научном исследовании, думается, также вполне правомерно опереться именно на «топографический» признак,— учитывая при этом, конечно, тот контекст, в котором осмыслял свои произведения сам Гоголь.
Среди произведений мировой классики «петербургские» повести Гоголя всегда привлекали к себе пристальное и заинтересованное внимание исследователей. В мире насчитывается огромное количество работ, посвященных этим шедеврам гоголевской прозы. Однако при всем разнообразии исследований, во множестве предлагаемых подходов можно усмотреть нечто общее, что позволяет выделить среди них несколько больших групп.
1 Гогалъ Н. В. Петербургские повести / Ред, К. Халабаева и Б. Эйхенбаума. — М.; Пгр.: Гос. изд., 1924.
1 Гоголь Н. В. Петербургские повести / Издание подгот. О. Г. Днлакторская. — СПб.: Наука, 1995. (Российская Академия наук. Серия «Литературные памятники»),
5 Виноградов И. А. От «Невского проспекта» до «Рима» // Гоголь Н. В. Петербургские повести / Вступ. ст. и комменг. И. А. Виноградова. — М.: Издательский Дом Синергия, 2001. (Серия «Новая шкальная библиотека»), — С. 5-58.
4 Гоголь Н. В. Невский проспект и другие повести. — СПб.: Иэд-во Азбука, Книжный клуб «Терра», 1996.

голь попутно, «незаметно», «мимоходом» отождествляет дам с безделушками: и те, и другие «прекрасны, но пахнут большим количеством ассигнаций».
Только на мгновение поверил в обманчивый блеск Невского проспекта художник Пискарёв — человек возвышенной благородной души. И потрясённый чудовищной ложью, крушением мечты о чистой прекрасной любви, он погиб. Зато остался жить весьма довольный своей судьбой наглый пошляк поручик Пирогов. Что ему до стыда, до офицерской чести, когда вечером его ждали новые развлечения.
Над участью бедного петербургского художника Гоголь продолжает размышлять в повести «Портрет». На Невский проспект из бедной лачужки 15-й линии Васильевского острова переезжает некогда обездоленный, неожиданно разбогатевший художник Чартков. Чаргков — честный, трудолюбивый художник. Этот талантливый человек, способный чутко чувствовать натуру, он мог бы стать известным живописцем. Но деньги, случайно найденные в раме портрета, лишили его покоя, подавили интерес к искусству. Им овладело корыстолюбие: «Все чувства и порывы его устремились к золоту. Золото сделалось его страстью, идеалом, страхом, наслаждением, целью. Пуки ассигнаций росли в сундуках, и, как всякий, кому достаётся в удел этот страшный дар, он начал становиться скучным, недоступным ко всему, кроме золота, беспричинным скрягой, беспутным собирателем» (Ш, 110).
Деньги принесли Чарткову славу и почёт. Он простыл модным живописцем, но загубил свой талант: «Однообразные, холодные, вечно прибранные и, так сказать, застёгнутые лица чиновников, военных и штатских не много представляли поля для кисти: она позабыла и великолепные драпировки, и сильные движения, и страсти. О группах, о художественной драме, о высокой её завязке нечего было и говорить. Пред ним были только мундир, да корсет, да фрак, перед которыми чувствует холод художник и падает всякое воображение. Даже достоинств самых обыкновенных уже не было видно в его произведениях, а между тем они всё ещё пользовались славою, хотя истинные знатоки и художники только пожимали плечами, глядя на последние его работы. А некоторые, знавшие Чарткова прежде, не могли понять, как мог исчезнуть в нём талант, которого признаки оказались уже ярко в нём при самом начале, и напрасно старались разгадать, каким образом может угаснуть дарование в человеке, когда он только что достигнул ещё развития всех сил» (Ш, 109).