Голосовой аспект речевого поведения героев Достоевского

• Автор: Гаричева, Елена Алексеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 180 с.

ВВЕДЕНИЕ
В современной науке о литературе все большую актуальность приобретают методологические проблемы, разрешение которых делает необходимым для исследователя определить свою историко-литературную позицию и выбрать метод исследования художественного текста. К этим проблемам относится проблема соотношения таких факторов текста, как пневмосоматический (или духовно-телесный) и грамма-семиотический (иначе письменно-знаковый) или, условно говоря, «голос» и «письмо».
Теоретические предпосылки данной проблемы на общем уровне текста содержатся, с одной стороны, в работах французских исследователей М. Фуко, Р. Барта, Ж. Лакана, Ж. Деррида, немецкого исследователя X. - Г. Гадамера, а, с другой стороны, в работах М. Бахтина.
Современной методологии достался в наследство от И. Канта мир, расколотый надвое (мир явлений и мир «вещей в себе») и проблема познания этого мира. Пути, которые выбирают исследователи, различны: одни
рассматривают объект как «конструкцию» и идут путем дискурсивного познания, а другим он предстает как «данность», которую необходимо познавать интуитивно.
К первым относится М. Фуко, который, рассматривая эволюцию языка в новоевропейской культуре (слово-символ, слово-образ, слово-знак, слово, замкнутое на само себя), определяет его первоприроду: «Бог вложил в мир именно писаные слова...»'По мнению исследователя, «заставить язык говорить из собственных его глубин» можно с помощью метода интерпретации. Последователями М. Фуко стали Ж. Деррида с его критикой логоцентризма и методом деконструкции и Р. Барт, выдвинувший идею децентрализации текста, следствием которой стало утверждение о смерти Автора: «Присвоить тексту Автора - это значит как бы застопорить текст, наделить его окончательным

1 М. Фуко. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. С. 75.

2 Там же. С. 323.

значением, замкнуть письмо»3. Р. Барт противопоставляет произведение тексту, обладающему «множественной, бесовской структурой»4, и выдвигает принцип свободной интерпретации текста читателем.
Совершенно иной путь выбирает немецкая герменевтика, рассматривающая также «письмо» как первоприроду языка («чистый отблеск Духа» у Гадамера5), - «подъем ко Всеобщему», соединение субъекта и объекта в движении по герменевтическому кругу, разрешение противоречия между второстепенным и главным. Обращаясь к метафизике Платона, X. -Г. Гадамер создает свою теорию диалога, где диалог ведут не собеседники, а сам Логос, объединивший их. Произведение у Гадамера уподоблено игре, в которую вовлечены автор и герой, проникновение в текст происходит обнаружением вопросов и ответов, причем модель произведения у Гадамера безличная.
Если во французской методологии выявляется стремление создать материалистическую теорию текста, то немецкая герменевтика устремлена к некоему безличному Абсолюту.
Апофатическое мирочувствование христианина получает отражение в теории диалога М. Бахтина. Бог у Бахтина - это одновременно и Автор, типический образ говорящего. Он не входит субстанциально в тварный мир (в произведение, высказывание), но присутствует в этом мире функционально. Текст Бахтин рассматривает как «живую одушевленную речь», обращенную к адресату (слушателю) и нададресату (Богу). Таким образом, приобщение к истине происходит проникновением в чужое «я», причем важную роль в философской антропологии Бахтина играет голос. Понятие голоса для философии языка Бахтина принципиально. Это не столько идеологическое сознание, точка зрения, сколько актуализация пневмосоматического (духовнотелесного) содержания человека. Бахтин продолжает традицию, восходящую к Платону, который утверждал приоритет интонируемого Логоса над его
3 Р. Барт. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М, 1989. С. 389.
4 Там же. С. 419.

письменным воплощением (диалог «Федр»), В «Заметках 1961 года» русский исследователь пишет: «Определение голоса. Сюда входит и высота, и диапазон, и тембр, и эстетическая категория (лирический, драматический и т.п.). Сюда входит и мировоззрение, и судьба человека. Человек как целостный голос вступает в диалог»6.
Несколько отличается решение проблемы «письма-говорения» от представленного выше у французского исследователя Ж. Лакана. Приобщение к истине в его понимании происходит через расшифровку символов, которые связаны с бессознательным в человеке, а обнаруживается это бессознательное в спонтанном акте говорения. В онтологическом аспекте решения этой проблемы Лакан близок к М. Фуко: «Итак, человек говорит, но говорит благодаря символу, который его человеком сделал»7. Гносеологическая позиция Лакана близка функционализму Бахтина - областью «бытия выражения» у обоих исследователей является речь: «Психоаналитический опыт вновь открыл в человеке императив Слова - закон, формирующий человека по своему образу и подобию. Манипулируя поэтической функцией языка, он же, опыт этот, дает человеческому желанию его символическое опосредование. И да позволит он вам, наконец, понять, что вся реальность его результатов заключена лишь в даре речи, ибо лишь посредством этого дара пришла к человеку реальность, и,

лишь совершая акт речи вновь и вновь, может ли он эту реальность сберечь!»
Проблема «письма-говорения» применительно к тексту Достоевского впервые была поставлена Д. Мережковским. По его мнению, герои Достоевского «звуками голоса... изображают не только свои мысли и чувства, но и свои лица и свои тела... у Достоевского мы видим, потому что слышим»9.
5 X. -Г. Гадамер. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.,1988. С. 214.
6 Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М.,1996. Т.5. С.351.
7 Ж. Лакан. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. С.46.
8 Там же. С. 91.
9 Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. М.,2000. С. 144.

жест, состоящий в смещении базы языка назад с одновременным расширением глотки; он сопровождается некоторым удлинением гласного и увеличением интервала тонального изменения»14 («Нет, мамаша, нет, Дуня, не обмануть меня вам!..»), и интонация противоречия, которая «обычно выражается смещением тонального акцента в область сверхвысокого регистра - фальцета» (начиная со слов «Думают, что теперь уж и разорвать нельзя...»). При этом часто используется повтор акцента («и жениться-то иначе не может», «знаю, о чем ты со мной много-то говорить собираешься»). Постепенно интонация противоречия переходит в иронический тон и даже сарказм, который явственно обнаруживает себя в конце высказывания. При иронической интонации база языка смещается назад вместе с расширением звуковой волны и перемещением тонального акцента в область высокого регистра. Таким образом, вступая в диалогические отношения с голосами близких, голос Раскольникова постепенно дистанцируется от них, обнаруживая внутреннее несогласие героя принять жертву со стороны своих близких.
О том, что Раскольников способен вступать в диалогические отношения с другими людьми, свидетельствует момент «проникновения», когда без слов ему удается открыть свою страшную тайну Разумихину и Соне. Голос Раскольникова может быть открыт и для «голоса целого», иначе бы герой не мог совершить молитвенное обращение: «Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! - молил он, - покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой... мечты моей»»15. В этом высказывании используются мелодемы с восходящей интонацией, голос звучит на высоких регистрах, звуковая волна расширяется и поднимается вверх. Вместе с тем, «высветлению» голоса препятствует и тварно-соматическое начало, которое
13 Там же. С. 673 - 675.
14 Там же. С. 209.
15 Достоевский Ф.М. Указ. соч. С. 50.