Мифообразы судьбы в прозе Варлама Тихоновича Шаламова

• Автор: Зинченко, Екатерина Егоровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 214 с.

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. «НОВАЯ ПРОЗА» В.Т. ШАЛАМОВА КАК ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН: ДОКУМЕНТ В РАКУРСЕ

МИФА
1.1. Документально-автобиографическое начало как один из источников художественного мифологизаторства (факт и миф)
1.2. Теоретико-эстетические основы- мифообразности: мифогенные факторы и формы их взаимодействия

ГЛАВА 2. ОТ МИФОМЫШЛЕНИЯ К МИФОЛОГИИ И МИФОПОЭТИКЕ ОБРАЗОВ СУДЬБЫ

2.1. Ментально-психологические основы мифологического мышления: «визуально-ручная» мифема колымская земля

2.2. Мифема толпы, или массовый вектор бытия

2.3. Механизмы зарождения мифологем и мифопоэтизмов судьбы

ГЛАВА 3. МОДУСЫ СУДББЫ В МИФОПРОСТРАНСТВЕ ТЕКСТА

3.1. Лагерь - «книга за семью печатями»: мифологема человек-текст

3.2. Мифопространство судьбы: между жизнью и смертью
3.3. Судьбоносные образы природы и их мифологизация
3.4. Феномен игры: артефакты и симулякры как негативные мифогенные объекты
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Художественный опыт Варлама Тихоновича Шаламова как выражение сложнейшего- комплекса духовно-нравственных и эстетических исканий, определенных жизненной позицией человека с двадцатилетним гулаговским «стажем», из которого 17 лет отданы Колыме, поистине уникален. Однако только в последнее десятилетие прошлого века шаламовское творчество стало предметом исследования отечественных и зарубежных ученых. Подобный факт объясним, к сожалению, элементарно: будучи
недоступными читателю в полном объеме, прозаические циклы под общим названием «Колымские рассказы» впервые были изданы, в 1992 году. До этого времени в отечественых периодических изданиях публиковались либо отдельные произведения, которые не могли дать целостного впечатления об эстетике «новой» прозы (определение автора), либо тщательно' отобранные цензурой стихи, создававшие ложный образ Шаламова как «певца Севера».
К исследователям, отразившим (с разной степенью полноты и
обоснованности) особое, место писателя в. российской словесности, следует отнести Е. Волкову, В. Гаврилова; Н. Ганущака, М. Геллера,
Ч.Горбачевского, Е. Громова, В. Есипова, Л. Жаравину, КГ Золотоносова, Вяч. Вс. Иванова, А. Карпова, В. Компанейца, А. Латынину, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, О. Михайлова, Э. Мекша, И. Некрасову, Е. Полещук, Г.Померанца, Е. Сидорова, А. Синявского, И. Сухих, Л. Тимофеева, Г.Трифонова, В. Туниманбва, Е. Шкловского, С. Фомичева, В. Френкеля, Ю.Шрейдера и др. За рубежом успешно работают Ф. Апанович (Польша), М. Берутти (Франция), М. Бревер (США), Л. Клайн (США), Б. Косанович (Сербия), Дж. Лундблад (США), Н: Мартин (Франция), Е. Михайлик (Австралия), М. Никельсон (Великобритания), П. Синатти (Италия), Л.Токер (Израиль); Ф. Туи-Хоэнштайн (Германия), Л. Юргенсон (Франция), Минако Токаги (Япония) и др. Благодаря беспрецедентным усилиям
И.П.Сиротинской, друга писателя, собирателя архивных материалов, замечательного мемуариста, увидели свет четырехтомное (1990) и

шеститомное (2004 - 2005) собрания сочинений Шаламова. Обратим внимание на перевод шаламовских рассказов на английский язык, принадлежащий Джону Глэду (1980, 1981).
Следует отметить также диссертационные исследования, посвященные традиции Ф:М. Достоевского в прозе Шаламова (Е. А. Мухина, 2005), общим проблемам- художественного мира «Колымских рассказов» (A.B. Аношина, 2006), а также вопросам архитектоники, циклизации и структуры шаламовских текстов (A.A. Антипов, 2006; П.В. Панченко; 2009), стихотворному наследию и его поэтике (И.А. Макевнина, 2006); Однако при всем многообразии; научных стратегий остается немало нерешенных проблем, предполагающих раскрытие эстетической, уникальности художественного опыта Шаламова в: частности; в аспекте дихотомии искусство — мифология, весьма популярной в гуманитаристике нового столетия;
Но дело не только в популярности- данной научной стратемы. Сам Шаламов, хотя и. отмечал «пустячное значение фольклора для творчества большого поэта»1, тем не менее, по свидетельству И1П: Сиротинской, считал устойчивые фольклорные формы:.' (пословицы, поговорки, мифы) «закодированной информацией высокой плотности, вечными моделями отношения, человека и мира, человека к человеку» [6, с. 74]. Основную задачу современной, литературы он> видел в том, чтобы восстановить утраченную «связь времен», связь культур: «Преемственность разрублена, и наша, задача восстановить, связать концы этой нити;., этой ариадниной нити...» [6, с. 412]. Такой «ариадниной нитью» стали мифо-архетипические мотивно-образные и сюжетные комплексы, которыми насыщены его произведения. Подчеркивая своеобразие «колымского материала», Шаламов
1 Шаламов В.Т. Собрание сочинений: в 6 т. / Сост., подгот. текста, прим. И.В. Сиротинской. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2004 - 2005. Далее ссылки на это издание даются в тексте в квадратных скобках с указанием тома и страницы.

революционного движения в его террористической разновидности: «Нечаев и Бакунин останутся в мировой истории и без всякого Достоевского» [5, с. 337]. А ведь не будем забывать, что именно С.Г. Нечаев — организатор тайного общества «Народная расправа», членами которого был убит студент И.И. Иванов только по одному подозрению в предательстве.
Далее писатель вспоминает, как в юности зачитывался прозой эсера Б.
Савинкова. Книгу «То, что было» он помнил, по собственному признанию,
почти всю на память, а некоторые страницы учил, как стихи. И не потому,
что произведение обладало выдающимися художественньми достоинствами.
Нет, книга описывала поражение революции 1905 года, но описывала с
претензией на фактологическую точность. «Этот фокус документальной
литературы мной обнаружен и учтен*. Судьба Савинкова (одного из самых
непримиримых террористов — Е.З.) могла быть-любой. Для меня он и его

товарищи- были героями, и мне хотелось только дождаться- дня, когда я сам мог испытать давление государства и выдержать его, это давление. Тут вопрос не о программе эсеров, а об общем моральном климате, нравственном уровне, которые создают такие книги» [4, с. 95].
Что ж, сказано вполне определенно: речь идет не, об эсере, не об убежденном террористе, даже не о писателе, а о легендарном герое. И документализм понимается весьма своеобразно: судьба Савинкова, т. е. фактическая достоверность, могла быть иной, а вот юношеское отношение к оппозиционности как таковой — только позитивным (несмотря на факты убийства и насилия). Но именно такие представления об идеале и идеальном вполне объективно (как пишет Э.В. Ильенков) являлись источником слухов и легенд, формировали логику мифологизаторства. Не будем забывать, что миф о революционерах как людях особой породы, «новых» людях в условиях той же «четвертой» Вологды, традиционного места политической ссылки, имел благодатные условия для своего развития.
«Февральская революция была в Вологде праздником, событием чрезвычайным»; она была «началом начал и концом концов», «народной