А.А. Фет и русская поэзия первой трети XX века

• Автор: Петрова, Галина Валентиновна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Великий Новгород
• Количество страниц: 343 с.

Содержание
Введение

Глава 1. «Фетышизм» как явление рубежа XIX - XX вв

§ 1. «Вечерние огни»: к истории критического восприятия

лирики A.A

§ 2. A.A. Фет в 1890-е годы: pro et contra

§ 3. Первые посмертные издания лирики A.A. Фета

§ 4. A.A. Фет и Вл. Соловьев: о зодчестве «Вечерних огней»

Глава 2. A.A. Фет и русские символисты

§ 1. Фет-мистик и русские символисты

§ 2. A.A. Фет и идея «внутреннего слуха» К.Д. Бальмонта

§ 3. A.A. Фет и поэтическое кредо В.Я. Брюсова
§ 4. A.A. Фет и A.A. Блок: проблема опыта и памяти
Глава 3. A.A. Фет и поэты постсимволистского поколения
§ 1. A.A. Фет и И.Ф. Анненский: импрессионист и
наблюдатель
§ 2. A.A. Фет и «органическая поэтика» О.Э. Мандельштама
§ 3. A.A. Фет и генетический парадокс лирики A.A
Ахматовой
§ 4. A.A. Фет и «Второе рождение» Б.Л. Пастернака
Заключение
Библиография

Введение
Десять лет назад завершился XX век, а с ним и очередной календарный период развития русской истории и культуры, где одну из ведущих ролей играла русская литература, в частности, поэзия. Судьба русской поэзии в XX веке складывалась не просто, а процессы, ее определяющие и характеризующие, не всегда протекали согласно историческому календарю.
Еще в начале XX столетия русская поэзия выдвинулась в авангард литературного движения и в полной мере ощутила на себе требования и вызовы Истории. Поэзия не могла уже оставаться только свидетельницей и выразительницей происходящего, а неизбежно становилась его соучастницей, что отразилось на ее статусе. Русская лирика начала XX века, оставаясь способом выражения индивидуального переживания, превратилась в «большую форму», соперничающую с романом и драмой по универсальности воплощения художественной картины мира. Изменился и взгляд на Поэта, который теперь представлял не только «избранную расу» небожителей, владеющих сверхзнанием и словом, его осуществляющим, но и становился фигурой исторически значимой и исторически ответственной. Трагедийное чувство, выросшее на этой почве и проникающее лирику начала XX века, предопределило процесс драматизации лирического пространства, о чем неоднократно по-разному писали и говорили исследователи. Не последнюю роль в этом процессе играли художественные традиции XIX века, по точному определению В.В. Мусатова, ставшие «орудием совершенно иной культуры».1 В связи с этим исследователи чаще всего говорят о
1 Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М., 1998. С. 14.
преломлении в русской лирике начала XX века пушкинской традиции и концепции «исторического человека». Однако даже предельно соприкасаясь с Историей, русская поэзия прежде всего оставалась Лирикой.
Б.М. Эйхенбаум еще в 1921 году писал: «Назрела потребность в научном освещении вопроса о природе лирического стиха и формах лирической композиции», и связывал решение этого вопроса с исследованием традиций Тютчева и Фета.1 Между тем вопрос о существе и специфике лиризма русской поэзии начала XX века неисчерпаем и остается до сих пор открытым и актуальным, как и вопрос о месте в этом процессе «лирика из лириков», «исключительно лирика» Афанасия Фета.
Ситуация в данном случае отмечена определенной парадоксальностью. В XX веке Фет, как замечает В.А. Кошелев, с одной стороны, оказался поэтом «забытым», с другой —- он был «органической частью художественного сознания весьма широкой публики», о чем в свое время писала Л.М. Лотман.2 Этот факт еще в 1892 году в некрологе Фету был отмечен П.А. Гайдебуровым, который писал: «Большинство русских интеллигентных людей, ныне живущих, начали себя помнить при звуках: “Назаре ты ее не буди” <...>. Распеваемые старшими сестрами, нянями, гувернантками, эти стихотворения иеренялись с колыбельными песнями, заучивались вместе с первыми молитвами, провожая ребенка по хрестоматиям и школьным тетрадям, - они сделались семейными домашними воспоминаниями, звуковыми грезами роскошного сна юности. Сколько профессоров, почтенных ученых и сановников могли бы где-
1 Эйхенбаум Б.М. «Мой временник»... Художественная проза и избранные статьи. СПб., 2001. С. 540.
2 Лотман Л.М. К вопросу об адаптации поэзии Фета художественным сознанием конца XIX — начала XX вв. // Классическое наследие и современность. Л., 1981. С. 181.

ворят эти господа, “что это такое, прилично ли это: семидесятилетний певец представляет нам себя влюбленным в разных красавиц, тающим и млеющим на различных рандеву, воркующим признания и комплименты. Вот посмотрите хоть в последнем выпуске “Вечерних Огней”. Поэт, например, изображает себя качающимся на качелях вдвоем с женой: <...> “Положим, это стихотворение прекрасно написано, и если бы его автору было лет двадцать, то, конечно, его можно прочитать с улыбкой удовольствия. Но под стихотворением стоит пометка: 26 марта 1890 года. Значит, г. Фет написал эту пьесу на семидесятом году. Когда сообразишь это обстоятельство, то невольно при чтении стихотворения является <.,.> улыбка. Представьте себе семидесятилетнего старца и его “дорогую” “бросающих друг друга” на шаткой доске. Представьте, что “дорогая” соответствует по годам “дорогому”, как тут не рассмеяться на стариковскую игру новых Филимона и Бавкиды, как не обеспокоиться, что их игра может действительно оказаться роковой и окончиться неблагополучно для разыгравшихся старичков?”. Так говорят прозаические читатели и критики, издеваясь над маститым поэтом. По-моему, подобные речи совсем не резонны и не имеют ровно никакого значения. Что за дело читателям и критикам до возраста поэта, если его вдохновения проникнуты прелестью, свежестью и страстностью юноши. <...> Да, в действительности это, пожалуй, не естественно и противоестественно, но в поэзии - нисколько. Гораздо неестественнее и противоестественнее в поэзии, что молодые, юные стихотворцы - мы это видим теперь очень часто - пишут пьесы, проникнутые каким-то старческим бессилием, какою-то поистине скопческою холодностью чувств и выражений. Вместо того, чтобы издеваться над маститыми поэтами, сумевшими до самых преклонных лет сохранить поэтическую свежесть и искренность, молодую грацию и страстность, следовало бы осмеивать юных певцов, кото-