Творчество Ольги Седаковой в контексте русской поэтической культуры : Смерть и бессмертие в парадигме традиции

• Автор: Перепелкин, Михаил Анатольевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Самара
• Количество страниц: 276 с.

Введение
ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. "Мне часто снится смерть... ": художественное осмысление смерти в лирике О. Седаковой
трансформация горациевского идеала "золотой середины" и его пушкинского варианта в стихотворении о неотвратимости смерти ("Лицинию")
1.2.По краю смерти: интерпретация тютчевского конфликта человека со временем и пространством ("Странное путешествие")
1.3.Смерть "гурьбой и гуртом" перед лицом вечности: "Восемь восьмистиший"
1.4.Между смертью и памятью ("Памяти поэта")
1.5.Структура диалогических отношений в стихотворениях о смерти
Глава 2. ".. Бессмертие играет, как рожок": варианты моделей бессмертия в лирике
О. Седаковой
2.1. Конструирование диалога "автор - читатель" как сюжетообразующий прием в стихотворении "Последний читатель": воскрешение словом
2.2. "Каменная баба" Велимира Хлебникова и "Бабочка или две их" О.Седаковой: диалог - оживление
2.3. Реальность личного бессмертия: традиции Н.Заболоцкого и их переосмысление в художественной системе О.Седаковой ("Золотая труба")
2.4. Ясность бессмертия: моделирование "по Набокову" ("Стансы четвертые")
2.5.Структура диалогических отношений в стихотворениях о бессмертии
Заключение
Примечания
Основные источники и литература
Приложение
ВВЕДЕНИЕ
Пессимистические прогнозы о будущем литературы и лирической поэзии, в частности, стали сегодня общим местом литературно-критических изданий.
Обозреватель "Литературной газеты" Илья Фаликов в заметках, озаглавленных "Она вышла”, пишет следующее: " Ее (лирической поэзии - М.П.) нет. Была - сплыла. Есть несколько имен - больше списочно - символических, нежели животрепещущих, независимо от их содержательности... Наши современники вряд ли что-нибудь твердо знают о своих пропавших без вести поэтах. Образовалась глубокая и рваная межвременная яма... ” (257,4)*.
Фаликову вторит итальянский славист Витторио Страда в интервью Игорю Золотусскому: "Я бы сказал, что современную русскую литературу можно охарактеризовать двумя словами, которые сразу вызовут реакцию неприятия, и, однако же, они требуют критического размышления: это хаос и нигилизм. Мне кажется, что русская литература сегодня переживает период творческого хаоса..." (238,5).
Примеров такого рода высказываний можно привести сколько угодно. Ощущение - и небезосновательное - вторичности, сиюминутности всего, что пишется и печатается нынешними поэтами, уже превратилось в аксиоматическое и никого не удивляет. Но из этого, разумеется, не следует, что на завтрашнем дне литературы следует поставить жирную точку.
"Приближающийся конец столетия, как бы невольно таящий в себе нечто апокалиптическое, еще отнюдь не означает завершение, эпилог, тем более -смерть литературы, в частности, поэзии, - говорит в статье, посвященной анализу путей развития современной русской лирики, В.А.Зайцев. - Хотя, конечно, близкий рубеж веков и даже тысячелетий естественно стимулирует художническую и критическую мысль и чувство, с одной стороны, к подведению
’ Все ссылки даются в соответствии со списком литературы, помещенным в конце диссертации. Первая цифра обозначает номер по списку, вторая - страницу цитируемой книги.

итогов, а с другой - к активизации творческих поисков, продолжению, обновлению, преодолению классических традиций"(111,3).
В ситуации "межвременной ямы", "хаоса", "нигилизма" естественно обратить внимание на явление, стоящее в стороне от того литературного потока, который заполнил собою современное культурное пространство, и, оглядываясь на который, литературоведы и критики делают прогнозы и дают характеристики, аналогичные процитированным выше. Таким явлением видится автору этой работы лирика О.Седаковой, обладающей, по словам В.А.Зайцева, с которым следует здесь согласиться, "собственным глубинным мироощущением, своим оригинальным стилем"(111,9).
Формирование основ лирической системы Седаковой пришлось на семидесятые годы, сменившие оттепель 60-х и вошедшие в историю русской литературы одновременно как "безголосые" и духовно насыщенные. Т. Бек, начало творческой деятельности которой приходится на те же годы, что и начало творчества Седаковой, говорит об этом времени так: "В моей молодости (грязно-глухие 70-е) было два резко различных поэтических слоя. Один разбухал, комсомолясь и болыневея, другой - тяготел к яркой, вольной, изгойской эстетике СМОГ а. А в проемах и паузах тихими пузырями вскипала, чмокала и затухала добротная традиционность. Там были свои вялые трагедии, злые духи, дутые величины, раки на безрыбье и - самородки..."(63,195). СМОГ - Самое Молодое Общество Гениев, - в которое входили Л. Губанов, А. Величанский, В. Алейников, Ю. Кублановский и другие, оказал на Седакову самое сильное влияние. Оно заключалось не в прямом заимствовании техники, приемов или образов, а в понимании существа поэзии. "Если "сердитых молодых" (так называет Седакова "поколение Евтушенко", имея в виду поэтическое поколение -М.П.) интересовали "известные морали, пресловутые пары, спор между которыми заведомо решен", то лирика смогистов тяготела к суггестивности, к "непонятности целого", "неподведенности смыслового и морального итога, к неограниченным, скорее звуковым значениям слов, к звуковым же сцеплениям
друга" после его отъезда из Рима читатель узнавал, что это "прибрежье, достойное сладкой / Уединенности"(325,31), и тут же автор погружал его в общие рассуждения о предпочтении каких угодно мест ставшему ненавистным Риму: "Как бы ни жалки места и заброшены видом, /Хуже мне кажется страх пред пожарами, перед развалом / Частым домов, пред другими несчастьями Рима.."(325,:31).
Собственно уединенности у Ювенала придан статус эпизодической детали. Уединенность ситуативно вытекает из бурного развития событий, занимающих все пространство произведения. Субъекта сознания эта уединенность касается только косвенно: в "пустынные Кумы" бежит друг, а он сам всего лишь "огорчен отъездом", оставаясь там, где был раньше.
У Пушкина акценты расставлены совсем по-другому, и не уединение "на берегу морском" подготавливает сатирическое обличение Рима, а скорее наоборот. Или, во всяком случае, обе темы существуют в рамках произведения на равных правах, не перебивая и не заглушая одна другую. Бегство из "края разврата" так же непосредственно касается лирического субъекта, как и того, к кому он обращается. В возможном бегстве из Рима субъект речи объединяет себя с ее объектом и сливается с ним: "С развратным городом не лучше ль нам проститься?.." (312,118).
Случаен ли этот пересмотр Пушкиным античного прообраза или этот пересмотр имеет под собой какие-то внутренние основания? И еще один неизбежно возникающий вопрос: опирался ли Пушкин в пересмотре текста - источника на другие тексты, на текста других авторов, или действовал единственно в соответствии с собственной интуицией?
Видимо, здесь и должно было бы возникнуть предположение о влиянии Горация, на которое в связи с этим стихотворением Пушкина исследователи до сих пор не обращали внимание. Хотя в уже цитировавшейся статье Тахо - Годи замечалось, что "может быть, в связи с поисками не героической патетики, а чисто интимной музы одним из самых близких поэтов Пушкина стал Гора-ций"(241,189). Вот тут бы и заметить сопутствующую обличительной линии,