Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х гг.

• Автор: Гусейнов, Гасан Чингизович
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 503 с. : ил. + Прил. (450 c. )

Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х годов

Предисловие: конец эпохи и реальность её языка

Глава I. Советская идеология и посоветский дискурс

§1. Язык идеологии и воспитание нового человека

§2. Устройство идеологемы

§3. Методы исследования языка идеологии

Глава И. Идеологема — от буквы до цитаты

§ 1. Идеологема-буква: Ъ, Б, Н

§2. Русский алфавит у нерусских народов России

как макроидеологема империи

§3. Идеологема-акцент
§4. Идеологема-падежное окончание
§5. Идеологема-предлог
§6. Идеологема-новое имя: антропонимы, топонимы, этнонимы
§7. Имена денег
§8. Идеологемы-эргонимы
§8.1. Идеологема ЧК (чекист, чрезвычайка и др.)
§8.2. Идеологема расстрел
§9. Идеологема-цитата: сталинизмы
Глава III. Обеденный пласт идеологического языка
§ 1. Мат - теневая генералия официальной идеологии
§2. Круги пользователей матерного языка:
партийно-государственная элита; военные и блатные;
интеллигенция и "простой человек"
§3. Расширение матерного словаря в советское время;
отношение к нему: между страхом и восторгом; константа достоверности 163 §4. Эсхрофемизм: высказывание нового типа
§5. Матерщина - речевой контур свободы;
идеологическая весомость матерного слова и его семантические составляющие: смешное, достоверное и опасное
§6. Начальственная искренность как матерная форма достоверности
§7. Артистический мат
§8. Матерные идеологемы - теневой репертуар идеологического языка
§9. Оттепельный мат - между "вельможами" и "шестидесятниками"
§ 10. Смех - подмена понимания
§11. Плач - подмена понимания
§12. Этапы примирения с матом - журналистика и лексикография
§13. Особый случай: Геннадий Айги
§14. Переход к посоветскому бытованию мата
§15. Мат и дискурс

Глава IV. Идеологема-визиотип: карта нашей Родины, или идеологема между словом и телом
§ 1. Визиотип в дискурсе
§2. Карта и граница на матрице когнитивной карты
§3. Железный занавес: пунктир границы
§4. Железный занавес: пограничный столб
§5.‘Глобус’, ‘шарик’; место России на нем
§6. Одна шестая: геополитическое пространство, или глобальный организм 274 §7. Визиотип Россия-тело
§8. Предательство и расчленение
§9. Визиотипическая достоверность
§ 10. Визиотип и война в дискурсе
§11. Органическая метафорика и исторический маскарад
§12. Распад СССР и пустотный дискурс
§13. Заполнение пустоты:
«Территория ты или дева, в дичающем слове не важно»
§14. Дискурсивные ловушки визиотипа
A. «Остров-Россня» В.Цымбурского
Б. «Разбитый компас» Дм.Галковского
B. «Мистерии Евразии» А.Дугина
Г. Новая хронология А.Т.Фоменко
§15. Визиотип рассеяния
§16. Россия, или Северная Азия
Заключение
Хронологический указатель литературы
Список сокращений. Источники
Список иллюст раций
Иллюстрации

Предисловие: конец эпохи и реальность ее языка.
Актуальность исследования
Последние годы перестройки (1989-1991) привели значительную часть русского общества к пониманию: конец СССР означает завершение многовекового исторического цикла и одновременно начало неведомой новой эпохи истории России. Это понимание Большого Рубежа часто бывает заслонено поверхностной риторикой "победы над тоталитаризмом" и "веры в демократическую Россию", но оно все более отчетливо выражается в обострившемся ощущении беспомощности языка, в осознании невозможности с помощью привычных речевых средств выразить смысл происходящих в России перемен.
Главные претензии предъявляются прежде всего идеологическому языку:
"Ныне мы погружены в плотную толщу слов и восклицаний, которые не только не помогают нам разглядеть действительную жизнь, но, напротив, подменяют ее особой псевдореальностью, опредметившей спонтанно возникавшие эмоции, надежды, установки. Примерами могут служить слова "демократия", "рынок", "красно-коричневые" и т.д. - не строгие понятия, а скорее метафоры, знаки идеологических порывов, сигналы к действию".
Господствующая в стране языковая стихия непрозрачна для элементарной
социальной коммуникации, а не только для разговора о "метафизике
человеческой природы" (В. Камянов):
"Подобные формулы сделались для нас пустым словесным треском. Семьдесят лет возводили социалистический Вавилон, добились вавилонского смешения языков - обиходного с "феней" и подростковым сленгом, художественного с чиновно-заседательским. А за этой пестротой и смешением - наш, фирменный, уклад сознания, проутюженного пропагандой".
Сквозь "плотную толщу" (Митрохин) идеологизированной речи, из-под "утюга" (Камянов) пропаганды не удается начать простой и общепонятный разговор: для него попросту не остается места.
1 Л.Н. Митрохин. Знакомство только начинается. Религия и политика в посткоммунистической России (материалы "круглого стола") // Вопросы философии 1992. №7. С.31.
2 Виктор Камянов. Кто обидел цензора? Советское искусство в поисках своего предмета. // Литературное обозрение. 1992. №1. САЗ, 49.

Здесь - и теперь уже без всякого объяснения новизны - воспроизводится статья "народный депутат", но для "отказника" места по-прежнему нет. Если историю развития официальной идеологемьт - "депутаты трудящихся" <-» "народные депутаты" - еще можно проследить, пользуясь ссылкой на словарные материалы-77 в сводке 1995 года издания, то эпизод отказничества (сидения в отказе) 1970-1980-х гг. нужно будет отслеживать уже по другим словарям.
В конце столетия произошли слишком большие изменения, советская правящая
верхушка лишь на короткий период - между потерей власти М.Горбачевым и
утверждением у власти Б.Ельцина в 1991-1992 гг. - была несколько потеснена и
на первых порах даже поделилась властью с новыми людьми. В первой
половине 1990-х гг. прежняя правящая идеология разветвилась и уже в новых
формах определяет русский общественно-политический дискурс. Характеризуя
этот период с филологической точки зрения, исследователь политического языка
уже готов признать, что
"новый политический плюрализм проявляется в сосуществовании как дружественных, так и враждебных реформам средств массовой коммуникации. Анализ русского политического дискурса последних восьми лет приводит нас к выводу, что, говоря о языке политических текстов горбачевского и ельцинского периода, мы уже не можем больше ссылаться на новояз в оруэлловском смысле слова; это - тот же публицистический стиль, с каким мы имеем дело в западноевропейских странах."
Если лингвистические данные дают основания для такого вывода, не значит ли это, что трудности носителей языка лежат в другой плоскости, чем далее сам пресловутый "деревянный язык"? С другой стороны, способность посоветского общества после десятилетий господства одной идеологии резко обновить политический язык, обратившись к дореволюционному прошлому, должна
92 В.И.Максимов и др. Словарь перестройки. СНб, «Златоустъ». 1992. С. 145;
В.Елистратов. Словарь московского арго. М., «Русские словари». 1994. С. 301 (ср.
Ожегов/Шведова. 1992).

Renate Rathmayr Neue Elemente im russischen politischen Diskurs seit Gorbatschow // Rath Wockik, Fritz Peter Kirsch (Hrsg.). Totalitäre Sprache - Langue de bois - Language of Dictatorship. Wien, Passagen-Verlag, 1995, S. 210. Cp. Dominique Leveillé: Notes sur l'évolution recente de la langue russe dans les médias et les discours officiels II Paralleles.