Неотрадиционализм в культуре повседневности : Российская версия конца XX века

• Автор: Николаева, Елена Валентиновна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 170 с.

Глава 1. «ПОВСЕДНЕВНОСТЬ» И «ТРАДИЦИЯ»
В НАУЧНОМ ДИСКУРСЕ ХІХ-ХХ ВЕКОВ
1.1. Культура повседневности:
дефиниции, структура, исследовательские стратегии
1.2. «Традиция» в культуре как объект научной рефлексии
Глава 2. НЕОТРАДИЦИОНАЛИЗМ В КУЛЬТУРЕ
ПОВСЕДНЕВНОСТИ КОНЦА XX ВЕКА
2.1. Причины неотрадиционализма
в культуре повседневности в конце XX века
2.2. Традиционные категории
в российской культуре повседневности
2.2.1. Категория Начала
2.2.2. Категория Переходности
2.2.3. Категория Истории
2.2.4. Категория Государственности
2.2.5. Категория Земли
2.2.6. Категория Слова
2.2.7. Категория Соборности
Глава 3. СПОСОБЫ РЕАКТУАЛИЗАЦИИ ТРАДИЦИИ
В РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
3.1. Персонификация исторических традиций
3.2. Семантика денежных купюр
3.3. Вторичная семантизация исторических артефактов: пафос традиционности и постмодернистская игра в «традицию»
Заключение
Библиография
Приложение

Изучение культуры повседневности принадлежит к числу наиболее актуальных направлений современного гуманитарного знания. Выделившись в 70-80-х гг. XX в. в самостоятельное культурологическое направление, культура повседневности стала объектом научного интереса целого ряда гуманитарных дисциплин и тем самым превратилась в междисциплинарное исследовательское пространство.
В современном научном сообществе имеет место дискуссия относительно смысловых границ повседневности и еще не выработана ее строгая общепринятая дефиниция. Н. Н. Козлова так описывает указанную проблему: “Массовые повседневные феномены — везде и во всем. Но выделить их, дифференцировать от “иного” чрезвычайно трудно. Они представляют собой род “массовой маргинальности” и часто как бы не видимы... Повседневность понимается... как видимое, но не замечаемое” [115, с. 48]. В этой связи актуальный характер приобретают предлагаемая автором систематизация содержательных смыслов культуры повседневности и предикативное определение данного понятия. Культура повседневности, по мнению автора, - это не отдельная сфера практического или духовного бытия, но вся культура, рассматриваемая через призму повседневной деятельности человека и его повседневного опыта типизации и интерпретации действительности.
Важность изучения повседневной культуры все более возрастает на фоне очевидной исчерпанности культурной парадигмы XX века и радикального перехода к парадигме информационной цивилизации. В результате возникших в последние десятилетия принципиально иных качественных и количественных процессов во всем мире происходят значительные социокультурные изменения, одним из проявлений которых

является кризис идентичности, который российской культуре усугубляется радикальной экономической и политической модернизацией.
При этом в современных условиях трансляция парадигматических констант начинает осуществляться, в первую очередь, посредством символического универсума повседневной культуры. Именно “низкие” предметы в качестве символических социокультурных образцов обеспечивают семантический фон повседневного существования и лежат в основе картины мира, выстраиваемой обыденным сознанием, и аксиологической иерархизации повседневной жизни.
И. В. Кондаков, автор социально-философского исследования российской культуры, отмечает исключительное место повседневной культуры в социокультурных процессах современной России: “Парадоксальным образом сегодня в постсоветстком пространстве именно обыденная культура обладает неоспоримым статусом наибольшей универсальности по сравнению с любой специализированной культурой. <...> Соответственно, частная жизнь (особенно те сферы, которые с трудом регламентируются обществом, государством, политиками) и культура повседневности выходят на первый план социокультурных интересов современной России {курсив - автора)” [119, с. 298].
Особое значение для понимания механизмов репродукции российской культуры в современный период имеет выделение феномена “неотрадиционализма” как предмета систематического исследования, поскольку с конца 80-х годов XX века традиционные мотивы начинают занимать значительное место в культурной жизни России.
Понятие “неотрадиционализм” еще не приобрело категориального статуса, поэтому определение его сущностных характеристик, чему посвящена настоящая работа, представляет значительный научный интерес. Под “неотрадиционализмом” автором понимается включение в со-

И хотя западная культура, сохранявшая в течение веков, говоря языком Р. Генона, «экзотерическую оболочку» традиции, в конце XX в. практически утратила ее «эзотерическое» ядро (прошлое локализуется в музейных и квазимузейных сферах повседневности: в средневековой застройке центра города, в интерьерах ресторанов и т.п.), в массовом сознании европейца сохраняется убежденность в неизменной традиционности своей культуры. Всплеск традиционализма возникает в культурах западного типа лишь в дни народных праздников, в периоды календарной рубежности или в случаях экстремального порядка, когда требуется мобилизация коллективной идентичности, например, перед лицом международного терроризма.
В России же, господствовавшая много десятилетий “социалистическая” культурная парадигма рухнула столь быстро, что к этому моменту из множества культурных “аномалий”, которые, как писал Т. Кун [122], при смене парадигм обычно становятся основанием новой, ни одна еще не приобрела целостный характер. С позиций ппоцев-ской теории, кризис был вызван осознанием неверности некоторых базовых посылок повседневности — допущений о неизменности жизни и об истинности знания, переданного родителями, учителями, правительством и т.д. В такой ситуации «культурный образец более не функционирует как система испытанных подручных рецептов» [236, с. 197], поэтому советский человек ощутил себя “чужим” в новой “капиталистической” повседневности. Вписаться в нее можно было, только включив в свой опыт современные западные модели поведения (которые оказались не вполне приемлемыми в силу их культурной ина-ковости) или же традиции национального прошлого. В результате «фабрика значений» повседневной жизни стала работать и до сих пор работает, в основном, с материалом общего прошлого, которое заново конст-