Феномен фантастического : философско-культурологический анализ

• Автор: Михайлов, Александр Николаевич
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 211 с.

Содержание
Введение
ГЛАВА I. Философско-эстетическая концептуализация феномена фантастического
§ 1. Онтологический и эпистемологический статус фантастического
§2. Природа фантастического образа
§3. Проблема художественного воплощения фантастического:
морфология искусства и фантастика
§4. Фантастическое как модус художественного бытия
ГЛАВА II. Фантастическое как феномен культуры: философско-культурологические и историко-культурные экспликации проблемы
§ 1. Историко-культурные предпосылки генезиса фантастического
§2. Время фантастического: от предромантизма до постмодернизма
Заключение
Библиография

Введение
Актуальность темы исследования. Современная картина мира, складывающаяся на сломе культурных парадигм, фиксирует неизбежные в таких случаях изменения представлений о границах реального и возможного, что, в свою очередь, закономерно актуализирует и, вместе с тем, предельно про-блематизирует изучение феномена фантастического. Исключительное разнообразие художественных манифестаций фантастического, постоянно пополняющийся архив фантастики стимулируют интерес к осмыслению понятия, широкое распространение и неизбирательное применение которого становится характерной чертой новейшего состояния культуры. Слово «фантастическое», прочно войдя в речевой обиход, утвердившись в обыденном сознании и лексиконе массовой культуры, с трудом проникает в тезаурус современной гуманитарной науки. Сегодня фантастическое выступает как проблема, ждущая своего теоретического разрешения.
Современные исследования фантастического представляют собой скорее различные варианты дескрипции, нежели дефиниции и экспликации этого, в буквальном смысле слова, неопределенного феномена. Словно отчаявшись ухватить «смутный объект» фантастического, исследователи сосредоточились на фиксации, каталогизации, атрибуции различных акциденций фантастического, в надежде, что эта стратегия откроет путь к пониманию проблемы. Однако, как показала практика, такой подход ведет лишь к рассеиванию признаков и характеристик фантастического, порождая ситуацию, в которой интересующая нас проблема обнаруживает предельно широкую или, точнее, беспредельную интерпретируемость.
В сложившихся обстоятельствах представляется необходимым перейти с описательного на сущностный уровень осмысления фантастического. В свою очередь, это невозможно без сужения исследовательского горизонта до его философско-культурологических очертаний с целью удержания проблемы фантастического в ее относительной качественной определенности. Такой подход не только обеспечит решение насущной задачи введения фило-

софских представлений в накопленный массив эмпирических данных о фантастическом, но и задаст параметры научного обсуждения интересующей нас темы в более или менее едином дисциплинарном, а, следовательно, и смысловом пространстве.
В выигрыше может оказаться не только теория фантастического. Гуманитарная мысль получает шанс воспринять и использовать феномен фантастического как новый теоретико-методологический ресурс. С точки зрения философии, фантастическое выступает в качестве художественноэмпирического инструмента метафизики, позволяющего - посредством манифестации полионтичности - сравнивать различные «реальности», исследовать грани и пределы бытия. Культурологический же анализ позволяет не только показать место и роль фантастического в мировой культуре, но и через призму фантастического увидеть историю самой человеческой культуры, историю представлений о границах реального и нереального, естественного и сверхъестественного, вероятного и невероятного.
Степень разработанности проблемы. Проблему фантастического сложно отнести к традиционным сферам философско-культурологического дискурса. Вместе с тем, интерес к ней со стороны гуманитарных наук насчитывает уже два столетия. Первыми обратили внимание на это понятие романтики, признавшие фантастическое одной из центральных категорий философско-эстетического осмысления мира. В работах Ф.Шлегеля, Новалиса, Жан-Поля, Ф.В.Й.Шеллинга, С.Т.Колриджа, Ш.Нодье был намечен (хотя и не всегда артикулировано выражен) парадигматический для автора представленной диссертации подход - не распространяя понятие фантастического на всю сферу эмпирически невозможного, обнаружить его наиболее чистые, «без примесей», проявления. Заявленный исследовательский принцип - не стремиться аннексировать все пространство ирреального и иррационального, а уточнить пределы фантастического, концептуально отделив это понятие от иных, принятых в эстетике того времени категорий (чудесного, магического и т.п.) - мыслителям XIX - начала XX века представлялся естественным или,

В античной философии фолтата, которую мы, по всей видимости, вправе перевести на русский язык и как фантазию, и как воображение, предстает ограниченной, промежуточной по своему характеру познавательной способностью. Фантазия произвольна, она может порождать вещи в реальности не существующие, чей онтологический статус остается не проясненным: их нельзя определить ни как сущие, ни как не-сущие, а только как воображаемые, мнимые. В силу этих обстоятельств фантазия, во-первых, обречена на то, чтобы иметь дело лишь с феноменальным, видимым, кажущимся миром, а не с подлинно сущим бытием, во-вторых, она потенциально связана с заблуждением, поскольку воображение в принципе недостоверно.
На протяжении почти всей античной эпохи фантазия (воображение) воспринималась большей частью в русле гносеологии как низшая способность человеческой души, пассивная и нетворческая. Строго говоря, в античной философии, включая философию Аристотеля, фантазия предстает скорее психологическим, нежели эстетическим феноменом.
Определенная эволюция, связанная в первую очередь с более высокой трактовкой и оценкой фантазии, намечается лишь в поздней античности у Прокла и стоиков. Фантазия в этот период не просто понимается как середина «между умом и чувственностью», что довольно типично для позднего неоплатонизма вообще. Прокл говорит, что не может быть никакого мышления, лишенного фантазии, в ней же царит «фантастический ум» (рйатазйсоп поуп). Стоики же утверждают разнообразие и даже гетерогенность фантазии. Они подразделяют фантазии на постигающие, в которых содержится объективирующий акт и возможность познания вещей, и непостигающие, в которых он не содержится. Кроме того, фантазии могут быть чувственными и внечувственными, разумными и внеразумными, художественно обработанными и лишенными обработки [57, с.283-284]. Таким образом, стоики, даже ранние, например Хрисипп, уже говорят о фантазии в художественном смысле слова. Причем термины «фантасма» (призрак) и «фантастический» ис-