Оптина пустынь как социокультурный феномен

• Автор: Першикова, Анна Николаевна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 215 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Специфика русского старчества в контексте русской
культуры
Параграф 1.1. Образ старчества как специфически русский архетип
Параграф 1.2. Внутренняя стратегия развития личности в православной
антропологии и ее влияние на русскую культуру
Параграф 1.3. «Золотой век» русского старчества: особенности личностной
трансляции духовной школы Оптиной пустыни в социум
Глава 2. Влияние старчества Оптиной пустыни на динамику русской
культуры XIX века
Параграф 2,1. Особенности творческого осмысления традиции старческого
руководства в русской культуре XIX века
Параграф 2.2. Оптина пустынь и русская интеллигенция
Параграф 2.3. Вклад оптинского старчества в религиозно-философский
ренессанс рубежа веков
Глава 3. Особенности трансляции духовной традиции Оптиной пустыни в
советский период
Параграф 3.1. Оптина пустынь и русская интеллигенция в XX веке. Начало
осмысления феномена старчества в русской культуре
Параграф 3.2. Сохранение наследия Оптиной пустыни в условиях
тоталитарного режима
3.3. Традиции русской святости в системе современных ценностей
Заключение
Приложение
Библиография
Введение.
Актуальность темы исследования. Обращение к теме русской святости и старчества приобретает сегодня фундаментальную значимость для гуманитарных наук, в том числе и для культурологии. Синергетика, как одна из парадигм

современной науки, последние десятилетия все активнее применяется для изучения общества и культуры. Само методологическое основание системного подхода синергетики во многом перекликается с синергией исихазма, лежащей в основе православной энергийной антропологии. Главным транслятором исихастской традиции в истории русской культуры было старчество. Одновременно, следует отметить, что в контексте современной культурной ситуации, когда произошла глобальная утрата человеком духовного опыта -главной составляющей самого «феномена человека», исследование оптинского старчества как особой школы духовной практики, оказавшей значительное влияние на динамику развития русской культуры, представляется особенно актуальным и продуктивным.
В ходе исследования старчество рассматривается как социокультурный феномен, исторически обусловленный духовной практикой поколений и несущий в себе ценностные ориентации, нравственные каноны, а также способствующий сохранению и трансляции культурной традиции в общество. В отличие от универсального явления древнего старчества (отшельничества), аналоги которого можно найти во всех духовных практиках, русское старчество является специфическим институтом, принадлежащим к сфере отношений традиционного, сакрального с окружающим внешним миром, социумом. В русской культуре старец всегда играл определенную духовно направляющую социокультурную роль в структуре общества. Личность и образ святого подвижника входили в число смыслоорганизующих начал русской культурной традиции.
Феномен оптинского старчества исследуется в диссертации как процесс осмысленной духовной интеграции православной антропологии исихазма в светскую культуру, значительно повлиявший на динамику ее развития. Старчество смогло перекодировать религиозные идеалы православной аскетики в
дискурсах и «поведении» светской культуры, сделав их одной из важнейших составляющих отечественной культуры конца XIX - начала XX века. Именно через него, точнее через культурофилософское переживание аскетического опыта, христианский и народный пласты отечественной культуры нашли общую точку пересечения с культурой элитарной. В данном случае под опытом нужно понимать не только внутреннюю стратегию переживаний в движении к высшему идеальному состоянию в религиозном плане (святости-обожению), но и многообразный внешний опыт взаимосвязи человека с окружающим миром природы, культуры и обществом. Эта сфера духовных переживаний была воспринята как экзистенциональное основание для образа жизни духовной элиты (русской интеллигенции) того времени и транслировалась непосредственно в культурную традицию.
Для современной культурной ситуации возможность обращения к опыту старчества и подвижничества приобретает особую значимость в связи с тем значением, которое оно имело на протяжении русской истории как культурообразующий и смыслогенерирующий фактор для всего культурного ландшафта. В феномене старчества как открытого диалога с обществом заключена особая внутренняя динамика раскрытия и преобразования личности, ставящая человека на уровень целесообразного бытия, при котором он ответственен за свою духовно-нравственную позицию.
Степень изученности проблемы. Феномен русского и особенно оптинского старчества в аспекте его влияния на культуру во многом представляет собой неисследованную территорию. В течение XX века те или иные стороны этой формы духовного руководства получили серьезное и глубокое освещение в работах, созданных в русской богословской и историко-культурной мысли. Здесь следует выделить классические исследования по этой теме: свят. Игнатия (Брянчанинова), иером. Филарета (Дегтярева), монахини Игнатии, архим. Леонида (Кавелина), И.М. Концевича, еп. Василия (Кривошеина), игумена Петра (Пиголя), архиеп. Феодора (Поздеевского), митр. Амфилохия (Радовича), иеродиакона Николая (Сахарова), игумена Софрония (Сахарова), И.К. Смолича,

ным призванием человека: «Будьте святы, ибо Я свят» (Лев. 11:44; 1 Фес: 4:7). В Новом Завете святость возносится до божественного призвания каждого человека, это цель, которую обязан ставить перед собой любой верующий.
Специфика русского понимания святости состоит в том, что для русской культуры святость всегда предполагала стремление к единой универсальной цели, самой сокровенной надежде — святому царству для человека на земле. Русская святость подразумевала возвращение к исходному состоянию целостности и чистоты, утверждая, что святое состояние может быть предельно приближено в пространстве и времени. Поэтому именно в отечественной культуре святость подчеркивает принадлежность человека к иному миру, иногда даже некоторое юродство. Святые в древнерусской культуре становятся зримым образом христианского идеала, от них исходит слово правды, которое опрокидывает все неправедное на земле.
Учитывая характерную особенность русского менталитета - приоритет общества перед личностью, когда и само русское православие на первый план выдвигало идею государственности, функции развития отдельной личности закрепились именно за внутренней традицией православия. Бердяев отмечал, что «нравственная самодисциплина личности никогда у нас не рассматривалась как самостоятельная и высшая задача».25 Духовное формирование личности не представлялось чем-то необходимым и притягательным. Сам ход русской истории был нацелен на раскрытие образа, а не личности. Характерной особенностью русского менталитета было то, что личность чаще выдвигалась на первый план скорее вопреки общественным условиям, чем благодаря. Русский человек более склонен полагаться на коллектив, органическим целым которого он себя всегда ощущал. Поэтому личность, не являясь приоритетом общества, вышла на первые план во внутреннем духовном развитии. Если в западноевропейской культуре идеал личности был связан с гением, то в русской традиции этот идеал формировался личностью святого подвижника.
25 Бердяев H.A. Святость честность. Судьба России. М., 1990,