Варьирование языковых средств в текстах церковно-книжных жанров Древней Руси : Текстовые особенности Слов-поучений Серапиона, епископа Владимирского, XIII век

• Автор: Копосов, Даниил Робертович
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 202 с.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
I. Описание структурно-семантических особенностей текстов Слов-поучений Серапиона Владимирского
1. Заглавие и зачин
2. Основной текст поучения
2.1. Тема «знамения»
2.2. Тема «греха»
2.3. Тема «наказания»
2.4. Вопрос о соотношении текстов поучений Серапиона и «Правила» митрополита Кирилла
2.5. Тема «маловерия»
3. Финальная конструкция проповеди
Выводы по главе I
II. Средства создания структурно-семантических составляющих текстов Серапиона
1. Особые виды повтора
1.1. Удвоения типа «суд судити»
1.2. Другие корневые повторы
1.3. Повторы корня «зъл-»
1.4. «дФдо» и «субычдй»
2. Описание системных единиц в текстах Серапиона
2.1. Графика, фонетика и орфография
2.2. Морфология
2.2.1. Имена существительные
2.2.2. Имена прилагательные
2.2.3. Местоимения
2.2.4. Система глагольных форм
2.2.5. Причастия
2.3. Словообразование
Выводы
Заключение
Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ
Предметом рассмотрения в данной работе являются тексты проповедей Серапиона, епископа Владимирского, их языковые и структурностилистические особенности в жанровой системе церковно-книжных памятников XIII века.
Обращение к текстам церковно-книжной традиции с позиций науки о истории языка не случайно - о необходимости изучения этого разряда памятников древнерусской письменности и их значимости для развития русской литературной нормы говорилось уже неоднократно. Действительно, роль церковно-книжных текстов в истории языка и велика, и парадоксальна - заложив основания для формирования нормированного литературного языка (см., например, 112, с. 109), эти тексты оказались своеобразным тормозом дальнейшего развития ими же созданной новоприобретенной нормы, надолго задержали литературный язык в его становлении и формировании современной системы нормативных отношений. Совершенно очевидно, что эта противоречивость должна быть описана и по возможности объяснена, а базу для такого исследования закладывают работы по исторической стилистике и текстообразованию.
Изучению памятников древнеславянской книжности, в том числе текстов канонического содержания, было посвящено в истории отечественной и зарубежной лингвистики немало работ, создалась определенная традиция работы, был разработан инструментарий исследований, определены основные подходы к работе с памятниками, в первую очередь в собственно лингвистическом аспекте. В силу известной зависимости приемов исследования от сложившейся на каждый конкретный исторический момент базы представлений о материале и средствах научного познания, эти подходы носили по преимуществу описательный характер и предметом исследования полагали различные формальные отличия древних текстов от современных исследователю текстов же, предполагая при этом, что системный статус изучаемых единиц на протяжении веков оставался неизменным (то есть таким, каким он предстает на момент исследования) и оставляя в стороне вопросы, касающиеся значения описываемых форм и категорий с точки зрения их исторического разви-

тия. Полученные описанным образом результаты до времени успешно складывались в общую картину, рисующую исторические этапы (нет нужды пояснять, что историческое языкознание этого периода занималось по преимуществу созданием последовательного ряда синхронических срезов, так что именно о этапах, но не о процессах и взаимодействиях в их развитии может идти речь) развития языка - то есть системы. При таком подходе лингвистический аспект обычно предполагал изучение конкретного памятника - текста - с целью извлечения из него языкового материала для диахронического исследования отдельно взятых явлений, относящихся к различным уровням системы языка в том ее понимании, каковое характеризовало данный период - фонетики, морфологии, синтаксиса (в качестве иллюстрации высших достижений этого периода см., например, работы А.А.Потебни, А.И.Соболевского, A.A.Шахматова, их предшественников и их учеников).
Отметим, что при этом внимание исследователей было в основном направлено на тексты собственно славяно-болгарского, а не русского происхождения либо на славянские переводы церковно-книжной литературы. В целом ряде работ (в том числе и последнего времени) отмечается тенденция к противопоставлению славяно-книжного и - собственно русского языкового материала, где последний воспринимается исключительно как принадлежность деловых текстов или текстов бытового содержания. Отказ современного исторического языкознания от положений теории диглоссии не привел к какому бы то ни было серьезному пересмотру этих позиций, несмотря на всеми признаваемое существование церковнокнижных текстов русского происхождения. По-прежнему появляется и будет появляться множество серьезных и несомненно нужных исследований, толкующих о наличии русских языковых элементов в языке того или иного памятника церковной письменности без определения каких-либо границ допустимости подобных рассуждений применительно к собственно русским текстам. История русского языка лишается, таким образом, значительной части текстового материала, представляющего особый интерес для исследователя именно за счет своей природы - мы подразумеваем реализацию средствами родного языка образной системы

В Слове № 2 контекст, содержащий основную тему поучения и начинающий первое внутритекстовое семантико-синтаксическое единство, выглядит следующим образом: никдко же вижю вы прелткнишСА Со дгЬлгь иеподовных<...> - Дальнейшее развертывание образа в ряде однотипных синтаксических конструкций является как по структуре, так и по содержанию стандартным (распространенным) в русской проповеднической традиции, так что говорить о каком-то конкретном источнике то-поса здесь сложно, хотя идейно этот фрагмент текста представляет несомненное заимствование (по проф. В.В.Колесову - “общее место” для нескольких текстов определенной жанрово-стилистической принадлежности): Не ТДКО скоркить м(а)тИ ВИДА1ЦИ ЧЛА СВ01А БОЛАЩА ГАКО* а(зъ). грешный щ(тб)ць ВЛШЬ ВИДА ВЫ БОЛА (ДА Б63АК0ННЫМИ
дгЬлы. Четко виден структурный параллелизм предложений в контексте. Во второй части контекста обнаруживем дополнительные распространители: грешный ваш (отец) и беззаконными делы (боляща), усиливающие антитезу - мать скорбит о болезнях плоти, а отец (пастырь) - о болезнях духа. Как видим, слово чада приобретает значение «дети, кровные родственники» (в сочетании с другими обозначениями кровного родства - в данном случае это форма м(д)ти - и при отсутствии других распространителей) и никак не соотносится с использованием влс рлди чдА в зачине. Структурная схема всего отрывка будет выглядеть так:
ИИКАКО ВИЖЮ ВЫ СЗ д'Ьл’ъ неподовных
— не ТАКО ВИДАЩИ г- ЛАТИ ЧАДА БОЛАЩА
— ЯКО ВИДА а(зж) вы -_ щ(те) дь БОЛАЩА БеЗЛКОИНЫЛЛИ Д’ЪлЫ
В Слове № 3 блок “знамения” (первый блок) оформляется следующей конструкцией: Кдко ны приводит к севе кылш ли ело весы не наклзаєчгь нас кыли ли злпр'кщении не здирати ндм Л1ы же ииклкже к нему щврдтимСА - где единственное корневое удвоение ЗАпрФщении не злпрФти (словообразовательная пара) является концептуальным сгущением семантики, соотносимым с образом “знамения” за счет соположения в контекстном ряду: “словами (в варианте