Самозванец Тимофей Акиндинов и его рукописное наследие : Язык и риторическая структура

• Автор: Дубовик, Валерия Валерьевна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 388 с. + Прил. (208 с. )

СОДЕРЖАНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. Биографические сведения о т.Акиндинове
Вологда - Москва (1 б 17 - 1644 годы)
Польша (1644 - 1645 годы)
Турция (1646 -1647 годы)
Сербия - Италия (1648 год)
Запорожье (1649- 1651 годы)
Швеция (1651 - 1652 годы)
Голштиния - Москва (1652 -1653 годы)
ГЛАВА 2. ОПИСАНИЕ ТЕКСТОВ Т.АКИНДИНОВА
Турция
Таблица 1. Тексты 1646 - 1647 годов
Сербия - Италия
Таблица 2. Тексты 1648 года
Запорожье
Таблица 3. Тексты 1649 -1651 годов
Швеция
Таблица 4. Тексты 1651 - 1652 годов
Голштиния - Москва
Таблица 5. Тексты 1652 - 1653 годов
ГЛАВА 3. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТРАДИЦИОННЫХ (ФОРМУЛЯРНЫХ И ЭТИКЕТНЫХ) ЭЛЕМЕНТОВ В ТЕКСТАХ Т.АКИНДИНОВА
Челобитные
Заемная кабала (заемная память)
Поручная запись (порука)
Письма
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Приказной язык, сложившийся в четкую и жестко нормализованную традицию в Московской Руси XVI - XVII веков, существовал прежде всего как язык делопроизводства, то есть основывался на наборе трафаретов, предназначенных выполнять ограниченный круг коммуникативных заданий (челобитная, дарственная, купчая, завещание, расспросные речи и т.д.). Ему была свойственна единая система норм: «выработанные под пером московских дьяков, нормы эти распространяются по всей территории государства вместе с официально утвержденными моделями построения различных типов документов - «образцовыми грамотами» (формулярами), что и придавало им общегосударственное значение, закрепляя вместе с тем и авторитет приказного языка Москвы»1.
Приказной язык мог использоваться и вне сферы деловых отношений: в 1627 году подьячий Разрядного приказа А.И.Мезенцев создает на этом языке знаменитую «Книгу Большому чертежу» - первое систематическое географическое описание Московской Руси; нормы приказного языка отражены в сочинении Г.Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича», в виршах авторов так называемой «приказной школы», пародийных текстах (например, в «Калязинской челобитной»). При подобном расширении функций языка происходила выработка новых риторических стратегий, не связанных с делопроизводством, в приказной язык проникали инородные элементы, восходившие к иным письменным традициям.
Интересными с этой точки зрения являются тексты Т.Акиндинова -одного из самозванцев середины XVII века, выдававшего себя за князя Ивана Васильевича Шуйского, законного наследника царя Василия Ивановича Шуйского. Московский подьячий, бежавший в 1644 году за границу, он считал обилие «входящей» и «исходящей» документации неотъемлемым свойством княжеского двора и, отправляя сам многочисленные послания, требовал «часто учащать грамотки писать» от своих корреспондентов. При составлении своих текстов Лжешуйский стремился к тому, чтобы, с одной стороны, адресат верно воспринял жанр и назначение документа; с другой стороны, ему было важно, чтобы человек, читавший его послание, отметил в нем признаки принадлежности перу высокопоставленного человека, выделив его из ряда

обычных бумаг. Используя свой опыт делопроизводственной работы и ориентируясь в построении текстов на принятые в московских приказах формуляры, Т.Акиндинов, тем не менее, не воспроизводил в своих документах эти формуляры в неизменном виде, но модифицировал и трансформировал их в соответствии с нестандартностью стоявших перед ним коммуникативных задач.
Анализ этих изменений позволяет увидеть, как претендент на московский престол манипулирует со сложившимися письменными традициями, приспосабливая их к своим индивидуальным задачам. Применяемые им риторические стратегии должны были продемонстрировать его высокий социальный статус, создать представление о нем как об отпрыске царского рода. Эти стратегии обусловливают и выработку индивидуальной формулярной рамкн, и преобразование известных самозванцу формуляров, и введение в текст цитат из освященных церковной традицией писаний, и включение в него специфически книжных лингвистических элементов, чуждых приказному узусу, и даже использование стихотворной формы. В диссертации дан подробный анализ языкового поведения Т.Акиндинова, позволяющий увидеть, как отражалось в нем своеобразие авторской индивидуальности.
Актуальность проведенного анализа обусловлена новым подходом к историко-языковому материалу, в центре которого находится личность пишущего (проблема «язык и человек»), а также необходимостью расширения текстовой исследовательской базы при изучении русского литературного языка начального этапа его формирования.
Научная новизна и теоретическая значимость исследования определяется комплексным подходом к изучению языка индивидуального автора. Данный подход позволяет увидеть, как коммуникативные задачи, ставившиеся автором, влияют на реализуемые им риторические стратегии и вместе с тем как эти риторические стратегии воплощаются в языковом материале. Представляется важным проследить осуществление коммуникативных задач автора как на уровне текста (его формуляра), так и на уровне отдельных лингвистических элементов; вписать идиалект Т.Акиндинова в социальный, историко-культурный и коммуникативный контекст его эпохи.
Практическая значимость работы состоит в том, что исследуемые материалы и полученные в результате их анализа выводы могут быть использованы при разработке курсов исторической грамматики русского языка

друзей нших сшрвовт,», и направляющийся «птшлствя косвоєл достолнію ... ннє вострлнАх лдтннских». Поддерживая сербов в их сопротивлении туркам, он обещает: «кдко мы великі нлалы книлгъ любовь нсполоцню бжию ВМЛЛЫХЪ Л'Ьтех Y41111”*' трковт» свободитнсє аціє оуповдют’ъ и В'ЪрКюТ'Ь ниекдсе (sic) МОЛАТТ, ГД|Щ’ Б rtf ... се оужє мл'ть БЖІЛ EAH3tf их», одновременно предостерегая против католиков и убеждая хранить православную веру, которая только и поможет в освобождении от неверных: «П0Д0БДЄТЩ ... БЖНА Д’ЬлА ПрОПОВ'ЬдДТН междй’ ПрАВОСЛЛВНЫЛШ АЛАТИНЦОВЩ ОТБЄГАТИ НВЄЗД'кСА отннх отлй'чАтж подплУ павл# Єрєтикл члкл покорно" ивторо" наказанім otaWmahcp итако внднтє нрлз’м'кнтє ддсУть ЛАТННН прелестницы отлКчлитєсє их>>164. Поручив князю Милютину (которому адресовано цитировавшееся выше послание) сообщить обо всем доверенным лицам, самозванец призывает его сохранять тайну и ждать новых известий. Возможно, именно с этой интригой связано отправление в начале июля 1648 года в Дубровник К.Конюхова и его длительное там пребывание.
Как видим, в Италии Т.Акиндинов стремился в полной мере использовать возможности, представлявшиеся в роли освобожденного из плена «последия князей Шуйских»: в зависимости от выгод складывающейся ситуации он являлся то русским князем, увидевшим истинный свет в католической вере, то верным защитником православия.
Перейдем к рассмотрению содержания писем Т.Акиндинова.
Первое из них, адресованное капитану Франческо Сетулли (Francesco Setulli), отправлено из Рима в Мачерату (Macerata) 23 мая с сообщением о том, что «Mà hora, et fu su li 23 del Corrente (=mese) ricevessimo la sua (lettera,notizia), tutti li pensieri e peni (=pene) si cangiarono (=cambiarono, trasformarono) in allegrezza, et allegrezza nella gioia» («сейчас, 23 дня текущего месяца, мы получили Ваше [письмо], все наши мысли и заботы претворились в радость, а радость в счастие»)163 и выражает благодарность за полученные известия.
Следующие два письма: недатированное от князя Фомы из Старого Влаха166, рекомендующее «господара христианского» князю Милютину, и самого Т.Акиндинова «ВжсєрБжскКю зелию в’двровниц’кой оу4;здт обцщ
ВСТАТЬ ПОСЄЛАНОЛДЖ ОСОБНО ж H3BpAHH0AV КПЗ# ЛЛИЛЮТІН ВСАКОЛ ЧАСТИ (sic)
и хвлльІ достойно,-u» от 6 июня, были отправлены из Рима вместе167.