Романтические типы русской литературы как отражение типов художественного сознания : На материале комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума"

• Автор: Баженов, Андрей Михайлович
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 202 с.

ВВЕДЕНИЕ
Обоснование исследовательского подхода.
Тема диссертации раскрывается на материале комедии "Горе от ума". (Отчасти на материале других известных произведений XVIII, XIX и XX веков.) Столь известное произведение как комедия Грибоедова выбрано неслучайно. (Тему можно было бы раскрыть на "Евгении Онегине" и прозе А.С.Пушкина, "Братьях Карамазовых" Ф.М.Достоевского и т.д.) Основная цель диссертации не в том, чтобы прочитать новое, но в том, чтобы показать, как новый литературоведческий подход к художественному тексту дает возможность по-новому прочитать то, что, казалось бы, уже прочитано.
Произведение нами рассматривается не только в привычных системах литературоведческих координат (социальной, поэтико-зсте-тической...), но и в религиознЪ-философской - "христоцентрич-
ной" - системе. И поскольку*пойЪбный- (более полный) литературно-теоретический подход к художественному прюизведению является достаточно новым, правомерность его требует обоснования.
"Идеальное" литературоведение должно отражать художественный мир произведения, художественный образ в полном, "абсолютном" его объеме. А это (во всяком случае, по отношению к "бессмертным",. "вечным" литературным творениям, в том числе, и по отношению к вершинным творениям русской классики) возможно только тогда, когда произведение рассматривается как единый целостный образ и в плане его формы (то есть в плане "материала" и "материального воплощения", в плане поэтики - по "горизонтали"), и в плане его полного содержания (то есть в плане смыслового и духовного его наполнения - по "вертикали"). Причем, на всех уровнях этой вертикали: начиная от уровня логико-смыслового, через уровни природно-духовный (дух самой природы) и духовно-социальный (дух общества, дух цивилизации как новой искусственной "природы"), и до уровня высшего, выходящего за границы
природно-социального и вообще за границы всего, сводимого к материализуемым субстанциям, - уровня религиозно-духовного.
В.В.Кожинов еще в 1987 году справедливо писал: '...теория
литературы вступила в новый этап развития... Когда 30 лет назад литературоведы... приступили к разработке теории литературы... на первый план вышло изучение поэтики... за этим стояла большая и острая идеологическая проблема - утверждение подлинного суверенитета литературы... И тогда теоретики старшего поколения (идеологи соцреализма - А.Б.) все скопом начали утверждать, что мы занимаемся не теорией литературы, а чем-то иным..." И далее: "Исследование проблем поэтики отошло на второй план уже
давно, оно потеряло свою насущнейшую актуальность лет
назад. И главная беда сегодняшних теоретиков литературы... состоит в том, что они фатально ориентированы на изучение поэтики. Сейчас вообще литературовед гораздо более склонен к написанию работы. например, о жанре какого-либо произведения, чем просто о произведении... проблема ценностного подхода даже не ставится. Я убежден, что современное состояние и мира, и самой литературы требует работ историософского и культур-филоеоф-ского плана. И это, по сути дела, свидетельство большой зрелости литературной мысли... Ныне наука о литературе (и это свидетельствует о большой зрелости общественного сознания в целом) должна гораздо полнее и глубже вобрать в себя философски-исто-рический смысл. Теория литературы способна сейчас играть большую общественную роль только в том случае, если она будет, если угодно, историософской" [1].
Действительно, уход литературоведения от "поэтической деидеологизации" необходим. Но выходить из сферы нейтральной "чистой" поэтики, нам кажется, следует не вниз, не назад - в классовость и социальность, но вперед - вверх. И не только на уровни историософский и культур-философский, но и выше - на уровень надформальный, надпоэтический, надэстетический - вообще "надматериальный”. То есть пора осваивать те сферы художества, которые отражают не только материализуемые, чувственно и

рефлективно постигаемые сферы бытия, но духовно-нравственные, мистические - умопелостигаемые сферы. Пушкин прекрасно выразил ту мысль, что далеко не всегда очевидное, логичное, 'понятное" в явлении отражает истинную суть этого явления:
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый
Казалось бы, в споре двух мудрецов убедительно победил тот, кто предоставил очевидное доказательство существования в мире вечного движения, делающего все относительным. Но подобное доказательство работает лишь на уровне природно-материальных, умо и чувственно познаваемых областей бытия. А на уровне полного единого образа бытия, включающего и объективную духовную компоненту, подобное чисто эмпирическое (или чисто теоретическое.) "научное" доказательство будет, скорее всего, мнимым, ложным. И абсолютный "вечный" образ бытия, не исключено, вернее и точнее отразит понятие вечного покоя. Бот поэтому стихотворение ние "умнейшего мужа в России" имеет продолжение:
Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
(Движение. 1825 г.)
Если в природно-материалистической системе координат действительно всякое явление, в том числе и литеротурно-художествен-ное, будет относительным, то в христоцентричной системе духовных координат, где как высшая мера всего выступает Христос Галилеянин, - непременно будут иметь место и явления абсолютные. Литературоведение не может не начать касаться не
1.2. Романтические типы "Горя от ума" в русской критике.

Высказывание А.Блока о 'Торе от ума" как о произведении "непревзойденном, единственном, неразгаданном, символическом" (см. 4.1 [29]) заставляет подробнее остановиться на высказываниях о комедии критиков прошлого. Еще в XIX веке ставшее традиционным "социально-материалистическое" прочтение комедии (когда, как говорили, "среда заедает", заставляя героев литературы вести себя так или иначе) и соответствующее понимание образа Чацкого прежде всего, практически не менялось и в советское время, что естественно, мало изменилось и теперь. Речь не идет о полной однозначности трактовки пьесы - формальное разночтение наблюдалось. Речь о том, что ум либо глупость Чацкого всегда понимались сугубо природно-бытийно - в смысле "объема серого вещества", умения бойко и логично мыслить. Сам же "материализм" взгляда на комедию, по существу, оставался неизменным.
Не будем сосредотачиваться на вульгарно-марксистских высказываниях о комедии Грибоедова советского периода, типа: "задача "разгадать" "Горе от ума" в важнейших особенностях его содержания и формы могла быть решена лишь на основе марксистского понимания явлений искусства" [43]. "Серьезная" же, "академическая" итоговая оценка комедии к концу XX века свелась к следующему: "Горе от ума" выражает искания путей возрождения русского общества, несшего в себе проклятие самодержавного деспотизма и крепостного рабства... основной конфликт пьесы: столкновение пылкого правдолюбца с косной общественной средой... комедийное действие Грибоедова выливается в клеветническое судилище своекорыстного общества над подлинным умом... Чацкий поставлен в пьесе пророком, глас которого вопиет в пустыне, ибо для фаму-совского общества нет пророка в отечестве своем... Грибоедову необходим герой, который служит рупором авторских идей, необходимо открытое, ораторское обличение косного общества.[44] Для опровержения единственности и абсолютности подобных выводов обратимся к некоторым критическим первоисточникам.