Проза позднего В. Маканина : В контексте антиутопических тенденций конца ХХ века

• Автор: Дмитриченко, Елена Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 184 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Текст и внетекстовая реальность
Глава 2. Поэтика воссоздания антиутопического пространства
2.1. Мотивность в системе поэтики прозы В. Маканина
2.2. Ритм прозы
2.3. Вертикали и горизонтали как способ воссоздания структуры пространства и времени
Глава 3. Концепция героя
3.1. Усреднение, серединность в структуре личности героя
3.2. Антигерой в концепции Маканина
3.3. Автор и повествователь. “Маски автора”
Заключение
Библиография
Введение
Современная русская литература конца XX столетия явила миру сложнейшую картину, на первый взгляд кажущуюся не поддающимся классификации хаосом. На небольшом временном отрезке сконцентрировались идейно-эстетические явления разнообразнейшего характера. Топографическую карту этого периода не берутся составить даже самые решительные исследователи, ибо ценностный уровень “горных вершин” и простирающихся под ними “долин” подчас не удается подчинить достаточно убедительной мотивации.
Нам представляется, что на место Владимира Маканина в русской литературе конца века нет претендентов. Он занимает его один, собирая плоды успеха и плевелы непризнания, пользуясь моральными привилегиями и оказываясь объектом наступательной силы критики, которая по плечу лишь сильной творческой личности.
Активно работая в литературе, публикуя свою прозу достаточно регулярно и добиваясь того, чтобы каждое новое произведение стало если не литературной сенсацией, то очень заметным явлением в русле литературного процесса, В. Маканин до сих пор не стал объектом серьезного литературоведческого рассмотрения, хотя проза его постоянно является предметом пристального профессионального анализа усилиями лучших современных критиков.
Сегодня на счету зрелого писателя более двадцати пяти отечественных изданий его прозы, одиннадцать книг переведено и издано во Франции, пятнадцать — в Германии, семь — в Испании, десять — в Чехословакии. Это лишь крупные издания, к которым можно добавить множество публикаций на страницах периодики в России и за рубежом.
Лауреат престижной премии Букера (1996) за повесть “Стол, покрытый сукном и с графином посередине”, В. Маканин объявлен главным литературным событием 1998 года в связи с публикацией его нового романа “Андеграунд, или Герой нашего времени”.

Писатель Ю. Буйда создает совсем не беззаботно-комплиментарный образ Макаина: “Дебютировавший более тридцати лет назад, на долгое время “отставленный” от литературы (ну, не печатали — и все), не вписавшийся ни в какие литгруппировки, семь последних лет остававшийся без отдельных книжных изданий и почти никогда не дававший газетных интервью, рожденный в 1937 году, Владимир Маканин наконец-то получил признание.
Едва ли не со времен маканинского дебюта в 1965 году критиков смущала “отдельность” писателя: не советский, но и не антисоветский, не “городской”, но и не “почвенник”, да и в диссидентах никогда не числился. Всегда сам по себе. Если не печатали, занимался наукой (вообще-то и первая книга была научная) или преподавал в Литинституте. И писал, писал, постепенно, но неуклонно эволюционируя от традиционного реализма к лабораторным экспериментам и даже фантастике, наконец, в “Андеграунде” синтезировав многолетние художественные искания в некое странное, яркое, раздражающее, жестокое, страшное целое. Задолго до “Андеграунда”, отмечая роль игры в прозе Маканина, критик заметил: это серьезная, почти смертельная игра. Шахматы без права на ничью”
Избрав в качестве исследуемого материала данной работы прозу позднего Маканина, следует сказать, что одним из спорных вопросов остается выявление этапов эволюции Маканина. Эта проблема не раз ставила в трудное положение его критиков, стремившихся придать эволюции творчества писателя некую жесткую системность.
Так, ставя эволюционные границы на уровне 1979 года в связи с появлением таких зрелых его произведений, как “Предтеча”, “Где сходилось небо с холмами”, роман “Один и одна” и др., — критика рано заговорила “о двух Маканиных: о Маканине — до и о Маканине — после 1979 года”.
Схема “двух” Маканиных была взломана, когда после четырех лет молчания, уже в 1991 году в толстых журналах появляется сразу несколько но-
1 Буйда Ю. Ход Маканина//Известия. 1998. 25 мая.
И вновь слабеющей от голода рукой поэт-свидетель заносит в свой дневник картины мира, сошедшего с ума, впавшего во тьму: “Окрики. Тьма. Идем по лужам. Запах поистине тлетворный.
— Да посторонитесь же!!!
— Товарищ! Товарищ! Мешок лопнул!
Хлипь, Хлябь. Ноги уходят по щиколку. Кто-то, тормозя весь цуг, яростно разувается: валенки насквозь! Я давно уже не чувствую ног.
— Да свет-то когда-нибудь — будет?!
— Товарищи! Удостоверение потеряла! Ради всего святого — спичку!
Вспыхивает. Кто-то на коленях, в воде беспомощно разгребает слизь”
У этого мира есть и своя безумная история. Ее непрестанно и предупреждающе напоминает России великий провидец Максимилиан Волошин, к которому ринулись за спасением Марина Цветаева и Сергей Эфрон: “...чтение вслух, С<ереже> и мне завтрашних и послезавтрашних судеб России.
— А теперь, Сережа, будет то-то... Запомни.
И вкрадчиво, почти радуясь, как добрый колдун детям, картинку за картинкой— всю русскую Революцию на пять лет вперед: террор, гражданская война, расстрелы, заставы, Вандея, озверение, потеря лика, раскрепощенные духи стихий, кровь, кровь, кровь...”22
Как все у художника— дневник, письма, отражая внетекстовую реальность, становятся элементом творчества, так гениальными по предвосхищению одного из элементов всех антиутопий: стирание исторической (и человеческой) памяти — становятся записи в дневнике М. Цветаевой о ее службе в одном из учреждений советской власти. По дикому стечению обстоятельств это учреждение разместилось в бывшем доме Ростовых на Волхонке. Огромное число служащих (в надежде на скудный паек) выполняло функ-
21 Цветаева М. Указ. соч. С. 469.
22 Там же. С. 423.