Поэтическая онтология Марины Цветаевой, 1926-1941 гг.

• Автор: Бабушкина, Светлана Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 315 с.

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ПОЭТИЧЕСКИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЫ ПОЗДНЕЙ ЦВЕТАЕВОЙ (1926 - 1941 ГГ.)
§1. ПРОБЛЕМА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ ПЕРИОДА
§ 2. ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ ПОЭТА
§ 3. СИСТЕМА ПОЭТИЧЕСКИХ ЭКЗИСТЕНЦИАЛОВ ЦВЕТАЕВОЙ 1926 - 1941 гг
ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗРЕШЕНИЕ ПОЭТИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА “Я-МИР” В ЦИКЛАХ ЦВЕТАЕВОЙ 1926 - 1941 ГГ
§ 1. ЦИКЛЫ О ПОЭТЕ И ПОЭЗИИ: ОНТОЛОГИЗМ СЛОВА
§ 2. ЦИКЛЫ “ОНТОЛОГИЧЕСКИХ” КООРДИНАТ
§ 3. “Я-СУБЪЕКТ” ЛИРИЧЕСКИХ ЦИКЛОВ ПОЗДНЕЙ ЦВЕТАЕВОЙ (“НАДГРОБИЕ” И “СТИХИ СИРОТЕ”)
§ 4. “СТИХИ К ЧЕХИИ”: ЛИРИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО С ОНТОЛОГИЧЕСКИМ РАЗМАХОМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.
Для российского и западного литературоведения конца XX века Марина Цветаева - одна из самых полемичных фигур. Поле напряжения здесь - соединение биографической и поэтической личностей поэта. Несмотря на всю исключительность Цветаевой из общего ряда литературных течений, заявленную ею с самых первых сборников (то, что В. Брюсов назвал “вызывающей интимностью”), ее творчество по мере своего развития обнаруживает общие для всей русской поэзии первой трети XX века типологические черты. Б. Пастернак определяет поэзию ранней Цветаевой как “то, чем хотели и не могли быть все остальные символисты вместе взятые”1, а, по мнению И. Бродского, развитие ее поэтического языка напрямую соотнесено с эпохой: “Чем более поэт технически разнообразен, тем интимнее его контакт со временем, с источником ритма. Так вот, Цветаева - один из самых ритмически разнообразных поэтов”
Сопряжение человеческого и поэтического по отношению к Цветаевой принципиально (даже несмотря на то, что сама Цветаева утверждала их неслиянность - “исконную ненависть Психеи к Еве”), так как выводит к кардинальной проблеме Поэта и Времени. Судьба Цветаевой - все перипетии ее жизненного пути: от счастливого детства через все невзгоды революции, гражданской войны и эмиграции до возвращения на родину, закончившегося самоубийством, - напряженно сопрягается с ее творчеством и находится в центре внимания многих исследователей. С одной стороны, это трагическая судьба поэта в тоталитарном государстве:
1 Пастернак Б. Люди и положения // Борис Пастернак об искусстве. М. 1990. С. 232.
2 Бродский о Цветаевой. М. 1997. С. 26.

если в XIX веке русских поэтов убивали, то XX век - век еще и самоубийств русских поэтов. С другой стороны, это судьба человека, в горниле эпохальных катаклизмов теряющего близких, семью и ощущающего опасность потери и собственной человеческой сущности: “В Бедламе нелюдей // Отказываюсь -жить’'1 (2, 360).
Обширная научная литература о творчестве поэта предстает уже как некая система, в которой выделяются магистральные направления и подходы. Появление их в хронологическом порядке наглядно демонстрирует восприятие феномена поэзии Цветаевой в тот момент, когда ее стихам наконец-то настал “свой черед”. Логика развития цветаеведения обратна утверждаемому исследователями приоритету поэтического над человеческим в феномене Цветаевой, ибо само это “противостояние Поэта и Человека” рождает прежде всего интерес к фактам жизни - к биографии как к наиболее явному и зафиксированному документально.
Биографический подход, подход параллельного сопоставления “жизни” и “творчества”, является исходным. Основное хронологическая одновременность фактов человеческой и творческой биографии поэта, их сопоставленность. В попытках найти объяснение неразрывной целостности знаменитых цветаевских противоречий: между двумя мирами - “тем” и “этим”, между “правдой небесной” и “правдой земной”, между “телом” и “душой”, “человеком” и “поэтом”, “бытием” и “небытием”1, - стала понятна невозможность разъединить феномен Поэта и из одной
1 Цветаева М. И. Собр. соч.: В 7 т. М., 1994. Т. 2. С. 360. Далее в тексте сноски даются по этому изданию с указанием в скобках тома и страницы.
2 Ревзина О. Г. Горизонты Марины Цветаевой // Здесь и теперь. 1992’2. С. 98.

возвращение вспять к нерасчленимому единству, “в лоно образа”1, происходящее в феноменологии и в еще большей степени в экзистенциальной философии приводит к единству познания бытия как его оценки в специфических мыслеобразах (термин М. Эпштейна): “систематика погружена в эссеистику, как мысль - в поток жизни, который в ней лишь загустевает, но не прерывается”'. Среди философий XX века экзистенциализм в своей “фундаментальной онтологии” (соизмеримой по включенности аксиологических и гносеологических проблем, рожденных онтологическим вопросом, только с целостными древними мифологическими и философскими системами) оказывается наиболее глубоко зашедшим в поисках корней. И, как это ни странно, он отыскивает единственный ответ, всегда лежащий на поверхности: вывести “из человека”, бывшего всегда
непреодолимой преградой для определения бытия, само это бытие и все его проявления: его целью становится фактически создание “онтологии жизни, которая оставила бы нас в круге бытия”3.
Проблема поэтической онтологии требует определить взаимосоотнесенность и взаиморазличия терминов “мифопоэтика” и “поэтическая онтология”. Одна из основных их составляющих -картина мира. Как пишет Н. Осипова, “мифопоэтическая модель мира предполагает выявление основных параметров вселенной -пространственно-временных, причинных, этических,
количественных, семантических. Основным способом описания семантики в мифояоэтической модели мира является система
1 Эпштейн М. Н. На перекрестке образа и понятия // Эпштейн М. А. Парадоксы новизны. М., 1988. С. 373.
2 Там же. С. 370.
3 Кормин Н. А. Онтология эстетического. М., 1992. С. 11.