Роман А. Ф. Писемского "Люди сороковых годов" : Личность и эпоха

• Автор: Тимашова, Ольга Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 218 с.

Оглавление

I. Введение
II. Глава 1. Сюжетно-композиционное построение
романа “Люди сороковых годов”
III. Глава 2. Павел Вихров. История характера
IV. Глава 3. Героини романа. Характер и судьба
V. Глава 4. Сверстники и спутники Вихрова
VI. Заключение
Приложение
VII. Примечания к введению
VIII. Примечания к 1 главе
IX. Примечания к 2 главе
X. Примечания к 3 главе
XI. Примечания к 4 главе
XII. библиография

Введение
Литературная судьба романиста, драматурга Алексея Феофилакто-вича Писемского (1821-1881) оказалась неблагосклонной к писателю. Между тем, творческий путь Писемского - особый, непрерывно развивающийся историко-литературный сюжет в изучении русской литературы второй половины XIX века. Особенность этого сюжета в том, что обращение к творчеству писателя читающей публики и критиков характеризуется неодинаковой интенсивностью: периоды напряженного внимания сменяются равнодушием, граничащим с почти полным забвением. Достаточно выразительно звучит заглавие одной из статей: “ Забыт ли Писемский?”
(1901)1, - вопрос, который не теряет своего смысла и сейчас.
Серьезной предпосылкой для историков литературы явились выступления современников писателя - виднейших критиков - Н. Г. Чернышевского2, Ап.Григорьева3, Н.А.Добролюбова4, А.В.Дружинина5, Д.И.Писарева6,
Н.В.Шелгунова7. Критикой 1840-50-х годов Писемский признается писателем зрелого самобытного таланта и, как отмечал Н.Г.Чернышевский, “при малейшем знании предмета бросаются в глаза черты, которыми его (Писемского. - О. Т.) повести и рассказы отличаются от произведений<...> других наших знаменитых беллетристов”
Важнейшей чертой поэтики Писемского, указанной Чернышевским, является эпическая объективность изображения : “Над порывами чувства у него (Писемского. - О. Т.) преобладает спокойный, так называемый эпический тон”, в связи с чем особую значимость для раскрытия авторского замысла обретает “ смысл целого произведения”
Дальнейшее изучение творческой биографии Писемского приняло односторонний характер. До недавних пор в исследовательской литературе варьировались оценки, восходящие к взглядам представителей критики шестидесятых-семидесятых годов (Шелгунов и др.), занимавшихся поиском реакционно-охранительных тенденций в творчестве писателя. Критика это-

го направления отказывала писателю, якобы лишенному “ силы анализа и способности понимать верно исторический смысл явлений”10, в возможности его подняться над чисто бытовой сферой изображения.
Напротив, современная Писемскому европейская критика отдавала дань уважения его дарованию. Этот интерес к дотоле неизвестному русскому автору распространялся и на широкие круги читающей публики; в парижской газете “ Le Télégraphe” с большим успехом из номера в номер печатались романы Писемского в переводе Виктора Дерели. Французский критик и переводчик видит в произведениях Писемского то, в чем долго отказывали ему соотечественники : эстетический выход из сферы конкретно-бытового изображения к вечным мировым ценностям :” Иностранцы не могут оценить <...> верность некоторых местных изображений, но кроме местной истины есть человеческая истина, которая показывается во всех лицах этого романа”11 (“.В водовороте” (1871,- О. Т. ) Дерели вторит немецкий критик Френцель: “Несмотря на то, что Калинович(“ Тысяча
душ”(1859) обладает весьма многими русскими чертами характера, это однако же тип общечеловеческий...”15 Зарубежная критика провозглашает Писемского одним из первых европейских мастеров в “искусстве композиции”. Она впервые связывает “провинциального” русского автора с европейской, прежде всего французской, литературной традицией: творчеством Стендаля (Дерели)13 и Флобера (Френцель)
В дореволюционных историях литературы Писемскому отводится если не центральное, то достаточно значимое место. В трудах по истории ли тературы С.А.Венгерова имя писателя называется в одном ряду с Гончаровым и Дружининым (Т.З.Дружинин. Гончаров. Писемский ).15 В 5 - томной “Истории русской литературы XIX века” под. ред. Д.Н.Овсянико - Куликовского Писемский причислен к той линии развития русской литературы, к которой прежде и наряду с ним принадлежат другие “крупные русские писатели” , “каковы Фонвизин, Крылов, Гоголь, Островский, Мельников -Печерский”16 . Но кроме литературной генеалогии, выводимой автором

Соотнесенность целых периодов жизни Вихрова и его сверстников (Московский университет, литературные выступления, чиновничья служба и т.д.) с эпохальными событиями в жизни России образует эпическую основу романного повествования. Автора интересуют люди сороковых годов в процессе формирования их характеров, привлекают те черты их жизненного поведения, которые откристаллизовались в определенный тип личности (Вихров, Абреев, Марьеновский, Неведомов, частично - братья Заха-ревские, особенно Иларион), либо противостояли ему (Плавин, Салов).
Наряду с этим для Вихрова как для художника существует свой календарь, основывающийся на наиболее значительных литературных и культурных событиях жизни страны. Это может быть роман Лермонтова “Герой нашего времени”, “вышедший около этого времени” и “сильно увлекавший университетскую молодежь” (IV, 302), в том числе и Павла, или гастроли “божественной Бозио”. (V, 428)
Кроме прямой исторической детерминированности судьбы личности общероссийскими процессами, Писемский широко использует возможности, предоставляемые жанровыми формами прозаического повествования; историческим анекдотом, вставной новеллой.
Один из первых анекдотов вводится в повествование через мимолетный, как может показаться, авторский комментарий. Описывая интерьер дома чудака-вольнодумца Еспера Ивановича, куда по дороге в гимназию заезжает маленький герой, автор, между прочим, сообщает: “Картины (в кабинете хозяина - О. Т)<...> нарисовал<...> один художник, кротчайшее существо, который тем не менее совершил государственное преступление, состоящее в том, что к известной эпиграмме: “Всевышнего рука три чуда совершила!” - пририсовал руку с военным обшлагом. За это он сослан был под присмотр полиции <...> в уездный городишко, что в переводе значило: обречен на голодную смерть.” (IV, 28)
Приведенный анекдот характеризует и Еспера Ивановича, который “не побоялся оказать помощь несчастливцу”, и напоминает читателю из-