Поэтика прозы А. Г. Битова

• Автор: Шеметова, Татьяна Геннадьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Улан-Удэ
• Количество страниц: 185 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Инвариантная мотивы и темы прозы А.Битова
1Л. Общая характеристика инвариантных мотивов и тем
1.2. Симметрия
1.3. «Бог-пророк-герой»
1.4. Набоковский интертекст
Глава II. Поэтика повествования
(на примере романа «Ожидание обезьян»)
2.1. Повествовательные линии
2.2. Пространство и время
2.3. Роль заглавий
2.4.Эксперимент над повествовательной нормой
2.5. Проза как поэзия
Заключение
Список использованной литературы

Введение
Диссертация посвящена исследованию постмодернистской прозы А.Г.Битова. Интерес к обозначенной теме вызван наличием в прозе писателя определенной модели мира, опирающейся на стремление «воскресить жизнь» средствами искусства, его формальными приемами. Критики и исследователи творчества писателя не раз отмечали, что ядро его книг составляет металитературность - ироническая игра приемов и повествовательных форм [33, с. 176-186]. Такой взгляд держится упорно и совершенно независимо от того, как его приверженцы оценивают склонность Битова к утонченной литературной технике. На глубинном уровне интерес к проблемам творчества, выраженный и прямо, и в подтексте, - это эстетическая установка, модернистская в своей основе, опирающаяся на веру и могущество художника слова, который может совершить не просто чудо перевоплощения, а вообще уничтожить разницу между жизнью и искусством. Металитературность может проявляться в качестве спонтанной силы или осознанного приема в творчестве практически каждого художника слова, что уже само по себе делает тему неисчерпаемой для дисциплин эстетического круга. С другой стороны, важное последствие этого описанного выше явления - высокая степень теоретической саморефлексии, присущая современным писателям постмодернистской ориентации, выступающим как теоретики собственного творчества. Специфика постмодернизма такова, что он не может существовать без авторского комментария. Симбиоз литературоведческого теоретизирования и художественного вымысла можно, разумеется, объяснить и чисто практическими нуждами писателей, вынужденных растолковывать читателю, воспитанному в традициях реалистического искусства, почему они прибегают к непривычной для него форме повествования. Однако проблема лежит гораздо глубже, поскольку эссеистичность изложения стала знамением времени.
Произведения А.Битова писались в эпоху, названную «кризисом романа», когда пересмотру подвергался не только жанр старого романа, но и принципы эпического повествования. Целостный подход к этой литературной эпохе требует рассмотрения целого комплекса закономерно развивающихся явлений в области поэтики повествования. В данной работе делается попытка сформулировать один из возможных подходов к поэтике А.Битова.
Важным моментом в этом направлении является исследование инвариантных тем и мотивов творчества А.Битова. «Инвариантная тема (или инвариантные темы) одного автора - это угол зрения, под которым автор видит все вегци, любимая мысль, которую он вписывает во все свои художественные, а часто и обычные высказывания. С помощью приемов выразительности инвариантная тема писателя воплощается во множестве мотивов, которые также имеют тенденцию к постоянству; эти устойчивые мотивы называются «инвариантными мотивами» данного автора» [224, с. 19].
Тематическое и структурное единство книг Битова можно уловить, базируясь на группе глубинных инвариантов, охватывающих достаточно представительный объем его творчества и работающих на некую центральную тему, формирующую поэтический мир автора. Если взять за основу битовской поэтики принцип жизнестроительства, или восстановление реальности, то глубинной темой можно назвать триаду Бог-пророк-герой: постепенное восхождение «авторского героя» (термин И.Роднянской) через пророческо-писательскую сущность автора к божественной истине творения. Эта основная тема творчества реализуется через ряд повторяющихся мотивов, которыми могут быть ключевые слова, метафоры и знаки, из года в год возобновляющиеся в добавочных смыслах.
Мы учитываем то, что актуализация тех или иных моментов культурного прошлого есть факт современной жизни, а также то, что произведение не только запечатлевает содержание ценных для писателя

битовские произведения, анаграмматическим. Знаком упразднения идентичности является замена имени героя псевдонимом: Урбино Ваноски (Битов) не тождественен Рису Воконаби (Набокову); а лишь испытывает необходимость в дополнении собственной сущности, а это неизбежно порождает перспективу бесконечного появления все новых "псевдонимов". Эта потребность в «дополнении» (Деррида) противоположна классической модели литературного героя, которому надлежит обладать полнотой и целостностью самосознания. Поэтому анаграмматический метод поэтики Битова можно отнести к разряду "логических неразрешимостей". Как пишет Вадим Линецкий: «Целостность самосознания - синоним смысла. В классическую эпоху даже отношения к двойнику иерархичны, т.е. подчинены иерархии смысла». [142, с. 178]. Чего не скажешь о двух «я» битовских персонажей, отделяющихся друг от друга с помощью двойного шифра.
Этот шифр напоминает шахматные задачи, которые Набоков ставит наравне с поэзией: «Шахматные задачи требуют от их сочинителей тех же достоинств, которыми характеризуется всякое подлинное искусство: оригинальности, изобретательности и прекрасной неискренности» [42, с. 178]. Весь набор этих качеств проявляет автор «Преподавателя симметрии». Его произведение - шахматная задача в набоковском смысле, начиная с жанра и заканчивая поэтикой повествования. Жанр, или форма произведения, - постепенное припоминание когда-то давно прочитанной книги - можно охарактеризовать как «воспоминание о небывшем», т.е. восстановление некоей реальности, которая «сосуществует» с действительным миром. Если «Пушкинский дом» - «палеонтология ... неизвестного оригинала» [2, с. 399], то в «Преподавателе симметрии» автор занят «переводом» забытого оригинала так, «как переводят не тексты, а именно переводные картинки» [4, с. 12]. Это выражение можно принять за чистую метафору, если не принять во внимание битовскую концепцию творчества как некоей трансцендентальной предопределенности: «Эта