Литературная и языковая игра в русской поэзии 1970 - 1990-х годов

• Автор: Скворцов, Артём Эдуардович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 188 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ИГРА КАК ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРИЁМ В ПОЭЗИИ
АРХАИСТОВ
ГЛАВА И. ИГРА КАК ЦЕЛЬ В ПОЭЗИИ НОВАТОРОВ
ГЛАВА III. ИГРА КАК ВЫРАЖЕНИЕ МИРОВОСПРИЯТИЯ
В ПОЭЗИИ ЦЕНТРИСТОВ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
Речь шла о метафорах, словесных играх и загадках, которые, можно бы подумать, изобретаются пиитами только ради забавы -но которые способствуют судить о предметах новым, удивительным образом.
Умберто Эко
Проблема игры приобретает особую значимость в современной литературе. Некоторые исследователи вообще полагают, что наступила тотально игровая эпоха в искусстве, и неигровое отношение художника к материалу теперь просто недопустимо: “В свободном и просвещённом обществе не может быть большого, “серьёзного” искусства, возможно только искусство несерьёзное, игровое, осознавшее свои механизмы, разоблачившее само себя” (Парамонов 1997:52). Относясь осторожно к подобного рода категоричным высказываниям, нельзя их не учитывать как демонстрацию существенно важной современной эстетической тенденции.
Конечно, литературная рефлексия возникла не в современную эпоху. Внятно заявлять о себе она стала со времен романтизма и связывалась с романтической иронией. Подобное повествование “(...) вполне осознанно усиливает роль рассказчика, находит прямо-таки удовольствие в том, чтобы всё снова и снова разрушать представление, будто перед нами “жизнь”, а не “искусство”, и со всей силой подчёркивает “сделанность”, литературность произведения” (Уэллек, Уоррен 1978:240). Но только в постмодернистской ситуации, которая обозначилась в культуре второй половины XX века, такого рода отношение автора к тексту становится едва ли не общепринятым.
Ортодоксальный постмодернизм рассматривает всю человеческую деятельность (и культурную в том числе) как игру различных знаков и кодов. У подобной игры нет ни сфокусированной цели, ни смыслового центра
последовательного постмодерниста стремление к ним - показатель тоталитарного мышления и «репрессивного дискурса». Однако далеко не все творческие деятели современности, адекватно воспринимающие постмодернистскую ситуацию, разделяют при этом и философию постмодерна. Также и понятие игры многими художниками интерпретируется как далеко выходящее за рамки постмодерна.
Категория игры стала предметом обсуждения в отечественной критике последних лет. Были выделены некоторые формы литературной игры, причём, как правило, в связи с литературой постмодернизма. Но имеющиеся работы не исчерпывают всех аспектов проблемы. Не случайно многие статьи написаны в полемической, дискуссионной манере, их выводы порой оказываются оторванными от анализа конкретных литературных явлений. Критики стремятся выстроить обобщающие концепции, ориентированные, в основном, на идеологический уровень произведений, тогда как их формально-выразительной стороне обычно не уделяется должного внимания. По сути дела, языковая и литературная игра обычно воспринимается как обязательный атрибут более глобальных явлений, связанных с комплексом вопросов постмодернизма и постструктурализма, а также с попытками конструирования современной художественной картины мира. Между тем, понятие игры шире понятия постмодернизма и требует к себе особого внимания. Однако чёткое определение этого явления до сих пор не найдено. Достаточно отметить, что статьи “Игра” в Литературоведческом Энциклопедическом Словаре (1987) нет. (Подобная статья уже имеется в “Словаре современной западной философии” (1991), но по понятным причинам игра освещается там исключительно с философской точки зрения). В 1999 году издана монография В.З.Санникова “Русский язык в зеркале языковой игры”. В ней обобщены имеющиеся точки зрения на понятие языковой игры. Монография ориентирована на решение лингвистических, а не литературоведческих проблем. Понятие игры литературной в работе отсутствует. Между тем, необходимо “развести” лингвистический и литературный аспекты вопроса.
Проблема литературной и языковой игры в отечественном литературоведении осмысляется в основном на материале прозы (творчество Вен. Ерофеева,

так далёко, / Как певчая говаривала Софья» («51 в Грузии. Я никого не знаю», Кушнер 1996:258) - отметим здесь и фразеологию, восходящую к ахматовской: «Когда б вы знали, из какого сора...» («Тайны ремесла»); «С земли не станем поднимать / Монетку, помнишь, как в Тамани?» («Как ночью берегом крутым», Кушнер 1996:367 - отсылка к «Герою нашего времени» Лермонтова) и т.д.
Часть стихотворений Кушнера целиком представляют собой перифразы. Они становятся близкими понятию палимпсест, но всё же не тождественны ему, поскольку лишены намеренной соревновательности, стремления превзойти первоисточник: «О том, что жалок человек» - «Ты знаешь, что изрек» Батюшкова, «За что? За ночь. За яркий по контрасту...» - «Благодарность» Лермонтова, «Сложив крылья» - «Бабочка» Бродского, «Посещение» - «Вновь я посетил...» Пушкина. В этой части его творчества следование традиции наиболее явно выражено. Первоисточники, которым следует поэт, - это та «ценностей незыблемая шкала», которая существует как некий артефакт, зэке независящий от чьей-либо критики. Они для Кушнера - по праву доставшиеся ему в наследие поэтические сокровища. Поэтому столь же естественно для поэта не скрывать своей отсылки к ним и не стесняться упрёков в ученическом подражательстве. В обильной цитатности проявляется не ироническое переосмысление, а консервация традиции - поэтический идеал автора.
Кушнер - «последний из могикан» в современной русской поэзии с точки зрения его отношения к чужому культурному наследию: у него практически полностью отсутствует стремление проверять ценности прошлого заново, «посылать их (...) «путём зерна»» (Гандлевский 1998:33). По мнению поэта, они не нуждаются в подобном скептическом к ним отношении. Такая позиция делает Кушнера едва ли не одинокой фигурой на современном литературном небосклоне, но и его поэтический опыт находит своё продолжение в творчестве некоторых его младших коллег по перу.
Дмитрий Быков считает себя учеником Кушнера. Он один из немногих молодых авторов, последовательно проводящих традиционалистскую линию в своём творчестве. В отличие от Кушнера, Быков сформировался в эпоху