Персоналистическая философия А. А. Козлова

• Автор: Лысцов, Глеб Иванович
• Шифр специальности: 09.00.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 129 с.

ВВЕДЕНИЕ
Н.О. Лосский в своей “Истории русской философии” причисляет к персоналистам А.А. Козлова, Л.М. Лопатина, Н.В. Бугаева, П.Е. Астафьева, Е.А. Боброва. К персоналистам принято также относить Н.А. Бердяева и Л.И. Шестова, имея в виду, что последние признают личность носителем высшей ценности и смысла, центральным онтологическим элементом мира. Отличие Бердяева и Шестова от перечисленных Лосским персоналистов состоит в том, что Бердяев и Шестов считали невозможным построение какого-либо рационалистического или включающего элементы такового учения о личности, в то время как Козлов и Лопатин в своих работах, усвоив некоторые идеи монадологии Лейбница, рассматривают мир личности и межличностные взаимодействия и системы в их переводимом на рациональный язык содержании и считают возможным делать высказывания о личности, могущие войти в некую философскую систему или дать материал для таковой. К этому направлению тесно примыкает и сам Н.О. Лосский.
Наиболее полно взгляды А.А. Козлова изложены в монографии его сына, видного русского философа, С.А. Аскольдова
(“A.A. Козлов”, М., 1912). Однако С.А. Аскольдов не избегает и ряда спорных положений, относящихся к философии А.А. Козлова, например, неправомерно сближая понимание времени у А.А. Козлова и бл. Августина, и др. Кроме того, Аскольдовым не проведено вполне обоснованное деление философии Козлова на ранний и поздний периоды, то есть на те два этапа эволюции взглядов Козлова, когда Козлов стоял еще на позиции “онтологизма” и главным предметом философии считал мир и когда Козлов уже развивал свои идеи всецело в русле персонализма, признавая первореальностью и бытием-в-себе личную, индивидуальную субстанцию, а все мировое содержание рассматривал как производное от ее деятельности. В связи с этим Аскольдовым почти не излагаются работы, отражающие взгляды раннего Козлова: “Философские этюды” (Спб, 1876), “Философия как наука” (Киев, 1877). Что же касается позднего периода творчества Козлова в его рассмотрении Аскольдовым, то Аскольдов подробно, но не исчерпывающе анализирует главный труд Козлова “Свое Слово” и лишь вкратце упоминает о работах, на основе которых можно воссоздать этические взгляды и религиозную философию A.A. Козлова (статья “Сознание Бога и знание о Боге. Воспоминание об онтологическом доказательстве бытия Божия”. ВФ и П, сент. 1895, кн. 29(4), а также “Религия графа Толстого”. Философский трехмесячник, Киев, 1886 и др.). Что же касается докторской диссертации А.А. Козлова, важной для понимания источника его взглядов на пространство и время “Генезис теории пространства и времени у Канта” (Киев, 1884), то о ней Аскольдов высказывает ряд интересных мыслей, в том числе и ту, что книге удачно критикуется кантовская гносеология. Но Аскольдов почти не касается вопроса о том, какую историко-философскую оценку взглядов на пространство и время дает Козлов классикам докантовской философии и самому Канту и как эти взгляды повлияли на формирование представлений о пространстве и времени у самого Козлова. Восполнить недостающее в монографии Аскольдова, осветив те проблемы философии Козлова, мимо которых прошел Аскольдов или которые он изложил лишь вкратце, и призвана предлагаемая диссертация.
те, который весь мир и все существующее выводит из деятельности “я” К При этом содержание или объект могут быть безвременными, а деятельность принадлежит ко времени.
Различные сами по себе, содержание и деятельности могут объединяться, несмотря на их различие, и пункт их объединения есть “я”, которое является своеобразным вместилищем, хранящее продукты прошедших деятельностей или актов и чреватое будущими продуктами.
Используя традиционные понятия субстанции и ее акциденций, Козлов утверждает, что подлинной субстанцией является наше “я”, и именно понятие нашего “я” никогда не употребляется в языке как предикат, а всегда как субъект, деятельность же и содержание нашего “я” относятся к субъекту-субстанции как атрибуты или акциденции.
Таким образом, в самосознании Козлову видится источник понятия бытия и три его стороны: как личная индивидуальная субстанция, как ее деятельность и как содержание этой деятельности, под которым подразумевается весь предметный мир.
Только в “я” и через “я” возможно единство осознанного опыта, элементы которого, взятые сами по себе, не способны к самоудержанию, к порождению ценности и смысла. Относительно понятий ценности и смысла будет сказано в отдельной главе, здесь же важно отметить, что “я” хотя и имманентно своей деятельности и ее содержанию, не может быть, однако, разделено на них, исчезнуть в них, но деятельность и содержание (весь мир объектов) без “я” есть ничто. Здесь Козлов очень близок к Беркли и Шопенгауэру, для которых видимый мир не был возможен без отношения к субъекту, который есть нечто первичное (хотя для Шопенгауэра субъект был лишь формой индивидуализации безличной мировой воли).
Таким образом, резюмируя все вышесказанное, можно отметить, что источником для понятия бытия служат не интеллек-туалистические операции над материалом чувственного опыта, отвлечение от конкретных опытных данных и подведение их под понятие бытия, под которым мыслится все, но в котором не мыслится ничего, - источником для этого понятия служит не-
1 A.A. Козлов. Свое Слово. Кн. 2, с. 61.