Антропологические проблемы театра А. Н. Островского : Опыт постижения художественной реальности

• Автор: Шалимова, Нина Алексеевна
• Шифр специальности: 17.00.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 278 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введениес.

Часть первая. Начала театральной антропологии Островскогос.

1.1. Онтологическая реальность человека Островского с.

1.2. Внутренний и внешний человек в поэтике Островского с.

Часть вторая. Человек Островского в исторической перспективе.с.

2.1. Мифопоэтический пролог.с.

2.2. В перспективе русского Средневековьяс.

2.3. На переломе эпохи.с.

2.4. Перед лицом Нового временис.

2.5. В новоевропейской перспективе.с.

Часть третья. Театральная антропология Островского с.
3.1. Театральная реальность пьесыс.
3.2. Театральная реальность персонажа с.
3.3. Жизненная реальность театра с.
Заключение с.
Библиография


В.Зеньковский писал Действительно, в христианстве и только в нем проблема каждого, проблема заурядных, бесцветных, по видимости лишенных всякой оригинальности людей получает свое разрешение. Цекгральной и основной идеей христианской антропологии является учение об образе Божием в человеке заключенной в глубине личности некой идеальной норме человечности, заданной свыше. Вне богочеловеческой проблемы человек немыслим, ибо он стоит в существенной связи с Абсолютным, в нем укоренен и утвержден. Человек не изначален и не самодостаточен есть бытие, которое глубже и выше его. И, однако, он находит в себе отображение и печать последней глубины и высоты. Такова точка зрения христианской антропологии, кратко сформулировал существо проблемы Б. П.Вышеславцев , с. Христианские воззрения на проблему личности метафизически связывают человеческое и богочеловеческое, временное и вечное, мирское и мировое. И чем сильнее в душе человека эта мистическая, сверхреальная связь, тем значительнее и одухотвореннее его личность, возвышающаяся над горизонталью эмпирического бьггия. В русском мире Островского понимание человека как образа и подобия Божия носит характер абсолютной и неотменимой истины. Я ведь не зверь, и во мне есть искра Божия, просто выговаривает эту суть молодой купец Ваня Бородкин Не в свои сани. I, 6. Калиновский мудрец Аристарх упрекает Васю Шустрого за малодушество Смолодуто, пока образто и подобие в нас еще светится, оно, как будто, нехорошо. Горячее сердце III, 9. Во мне искра есть, а в тебе нет, горделиво говорит барин Миловидов, лихой малый, душа нараспашку На бойком месте II, 3. Курослепов спьяну уговаривает городничего Градобоева Вот что, будь друг, слезно я тебя прошу, скажи мне по душе, вовсе я рехнувшись или еще во мне какая искра теплится Горячее сердце III, 0. Эю не означает, что Островский не видит искажения идеально человеческого в реальном человеке. Для персонажей, заглушивших в себе искру Божию, осквернивших подобие Его, в словаре драматурга существует другое ключевое слово безобразие, означающее в своем прямом значении обезбоженность человека буквально без образа Божия. Изверг естества I, 4, зверь зверем III, 4, скот бесчувственный III, 2 аспид, как есть аспид III, 5, идол V, 9, образина VII, 5, сердце оскотелое VII, 2 так отзываются о них в художественном мире Островского. Трудно представить, что Липочка с ее вопиющей нравственной непрошибаемостью, ведь и она, кажется, создания божеская, али нет не животная какаянибудь, прости Господи Свои люди. I, 5. Человек в его реальной жизни, в его судьбе раскрывается драматургом как личность, внутренне несвободная от власти социума, подверженная заблуждениям, страстям и порокам своего времени и своей среды. Однако за недостатками, грехами, ограниченностью и слабостью человека Островский видит и не теряет из виду основной правды о человеке. Существо его художественной антропологии В. Г.Сахновский сформулировал в следующих словах В глубине этих ограниченных натур, цельных и простых, кровных сыновей и дочерей своего народа, показывает Островский, как в человеке теплится искра Божия, Божий свет 5, с. Говоря о различиях в новоевропейском и традиционнорусском понимании личности, нельзя забывать о том, что они имеют общий, христианский корень. Различия касаются акцентов, ударений, частных аспектов, обусловленных историчностью человека, но не сущностного понимания человека как образа и подобия Божия. Богоподобие человека осуществляется в высоте его духа, духовной свободе, духовном творчестве в его духовности в целом. И эта позиция определяет главный вектор устремлений ренессансного гуманизма. Искра Божия знаменует сознательную жизнь души, совестное начало нравственности, религиозную глубину сердца, в которой коренится начало личности. И это как нельзя более точно соответствует гуманистической интерпретации человека в художественном мире Островского. Возвращаясь к сюжетам Островского, варьирующим сюжеты новоевропейские, рискнем сказать богоподобие героя европейского театра писатель соотносит с искрой Божией в душе героя русской жизни.