Проблема "Экономического измерения" субъективности в неклассической философии искусства

• Автор: Кропотов, Сергей Леонидович
• Шифр специальности: 09.00.04
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 364 с.

Оглавление
Введение

Глава 1. Рождение неклассической рациональности из духа

буржуазной экономики.

1. Неклассическая философия как рефлексия

децентрированнон субъективности.

2.По ту сторону модерности размежевание с модернизмом внутри неклассической рациональности.

3. Проблема и параметры постмодерности в современном

западном искусствознании.

Глава 2. Метафоры экономики в неклассической философии.

1. Великая экономия целого Фридриха Ницше.

2. Философия необарокко Жоржа Батая в контексте
постиндустриальной революции.
3. Поэтика всеобще экономии Жоржа Батая.
Глава 3. Экономический мимезис в письме Жака Деррида.
1. Странный дифферанс экономическая логика
смещенных называний.
2. Апология окольных путей суверенного письма.
Глава 4. Художественный текст как тело экономических
стихий в теории и практике современного искусства.
1. Пустое место власти и проблема ее репрезентации.
2. Нечитаемые иероглифы аллегорическое измерение
современного художественного мышления.
Заключение
Библиография


Это, скорее, непрозрачная, таинственная, замкнутая в себе вещь, фрагментарная и полностью загадочная масса, соприкасающаяся то здесь, то там с фигурами мира и переплетающаяся с ними, вследствие чего все вместе они образуют сеть меток, в которой каждая может играть и на самом деле играет по отношению ко всем остальным роль содержания или знака, тайны или указания . Язык не представляет собой произвольную систему он размещается внутри мира и одновременно образует его часть, так как вещи сами по себе скрывают и обнаруживают свою загадочность как язык и так как слова выступают перед человеком как подлежащие расшифровке вещи. Великая метафора книги, которую открывают,. Язык составляет часть великого распределения подобий и примет. Фуко М. Слова и вещи. Эзотеризм XVI века это прежде всего феномен письменности, а не устного слова. В любом случае устное слово лишено своих возможностей воздействия. Вижер и Дюре называют его женской компонентой языка, его пассивным интеллектом активным интеллектом, мужским началом языка является именно Письменность. Она одна содержит в себе истину. Откладывая на потом фундаментальный вопрос о смене гендерных ролевых функций, а также проблематизацию претензий на присутствие, содержание истины в письме, но при сохранении самого механизма и структуры понимания письменности в философии постмодернизма, обратим внимание на то, что Фуко связывает исчезающее в эпоху классицизма и восстановленное только сейчас превосходство письменного языка с наличием двух родственных и неотделимых друг от друга форм существования знания в XVI веке. Речь у него идет об отсутствии различия между видимым и читаемым, между наблюдаемым и сообщаемым, и следовательно, об образовании единой и однородной плоскости, в которой взгляд и язык перекрещиваются между собой до бесконечности речь идет также и о противоположном процессе о непосредственном разложении ткани любого языка, при котором без конца вводятся дополнительные определения и комментарии. Помимо очевидных точек пересечения с проблематикой современной культуры, подчеркнем и сущностное различие от Возрождения, определяющее принципиально постнеклассическую конфигурацию современной рациональности разрыв тождества визуального и вербального. Сам же этот разрыв унаследован современным сознанием как раз от классической эпохи, когда язык, вместо того чтобы существовать в качестве материального письма вещей, обретает свое пространство лишь в общем строе репрезентативных знаков. В сознании прежней эпохи функциональное обращение языка в сфере представления поглощает или растворяет его прочное материальное бытие в качестве вещи, вписанной в мир. Для культурной ситуации эпохи Классицизма и Просвещения любой язык имел ценность только как дискурсия, правильное рассуждение в рамках научной дисциплины или художественного жанра. Фуко М. Фуко назвать, а затем посредством одновременно украшающего и доказывающего удвоения поймать это название, замкнуть его и скрыть, обозначить его в свою очередь другими именами, которые были его отсроченным присутствием, знаком вторичного порядка, риторической фигурой, украшением. Возникающая с конца Возрождения эта новая ситуация в культуре приводит к появлению неизвестной прежде языковой проблемы начиная с ХУЛ в. Классическая философия отвечает на это анализом представления, современная же мысль анализом смысла и значения. Но тем самым язык оказывается не чем иным, как особым случаем представления для людей классической эпохи или значения для нас. Глубокая сопричастность языка и мира оказывается разорванной. Примат письма ставится под сомнение. Таким образом, исчезает этот однородный слой, в котором увиденное и прочитанное, видимое и высказанное бесконечно перекрещивались между собой. Вещи и слова отныне разделены. Глазу предназначено видеть и только видеть, уху только слышать. Задачей речи становится высказывание того, что есть, но она уже не является ничем сверх того, что она говорит . Грандиозная перестройка в европейской культуре XIX в. Там же. Фуко М. Слова и вещи. Там же. Там же.