Феномены насилия и терроризма в культуре : философско-антропологический контекст взаимополагания

• Автор: Артюх, Александр Витальевич
• Шифр специальности: 09.00.13
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Белгород
• Количество страниц: 143 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Философско-методологические и философско-культурологические парадигмы «террористического насилия»
1.1. Феноменология террористического насилия: деструкция насилия или деструктивное насилие?
1.2. Культурогенез человеческой агрессии и антропологические метаморфозы насилия
Глава 2. Культурные практики насилия и «человек террористический»: философско-антропологические смыслы
2.1. Революционное насилие и террор: деструкция политического пространства бытия человека
2.2. Военное насилие и прагматика терроризма: антропология
деструктивного насилия
2.3. Формы насилия и культурно-историческая типология терроризма
Заключение
Библиография

Введение
Актуальность исследования. В настоящее время можно говорить о том, что если насилие является в определенной степени «вечным спутником» бытия человека, то терроризм стал одним из симптомов болезни современной общечеловеческой цивилизации, ее отрицательным маркером, свидетельством необходимости остановки человечества в погоне за самоутверждением перед лицом Бога и природы, перед самим собой. При этом кажется, что сама история скрывает такие следы пребывания насилия и терроризма в прошлом, мифологизируя их под различными именами вроде «власти», «господства», «войн» и «революций». Только сегодня насилие и терроризм предстают перед нами как бы в «чистом виде», и это дает нам возможность их изучить и в перспективе, если не исключить, то управлять «потоками» насилия и терроризма. В свою очередь это означает не только понять терроризм в качестве самостоятельного феномена во всей его специфичности и отличии от других форм насилия, но также проследить все глубины взаимосвязи насилия и терроризма с культурой и живым человеком, с практиками и технологиями контроля терроризма и локализации всех форм насилия.
Таким образом, мы имеем актуальную проблему глобального масштаба, требующую своего решения, причем такого рода, что сама наша повседневность сигнализирует о необходимости всесторонней рефлексии проблемной ситуации. Чувство опасности и страха за свою жизнь нередко препятствует осмыслению проблемы, но может также дать ключ к ее решению, который кроется в выявлении взаимосвязей между терроризмом и насилием, погружением их в широкую культурно-историческую перспективу и нахождения антропологических оснований исследуемых явлений.
Нам, миру в целом важно изучить эффекты взаимополагания и
взаимопревращения насилия и терроризма, которые являются своеобразным
ключом к целому ряду других проблем, связаны с диалектикой

взаимодействия культур, наций и этносов, диалогом религий и сообществ, а также с пониманием самого статуса человека в пространстве истории и современности.
Степень разработанности. Взятая сама по себе проблема насилия и терроризма в современном его понимании имеет не столь давнюю историю, однако, наш интерес к проблеме взаимодействия, взаимоотношения насилия и терроризма открывает возможности и перспективы поиска таких связей в ранней истории человеческой мысли. Уже в античной философской мысли в работах Гераклита, Сократа, Платона и Аристотеля мы находим постановку проблем насилия, вражды, господства и власти, их понимания и контроля в обществе и государстве. Римская философия ставит проблему насилия и смерти в природно-экзистенциальной плоскости осмысления человеком самого себя, а также в соотношении с нравственной категорий должного и необходимого. В эпоху средневековья насилие приобретает религиозные смыслы в работах Аврелия Августина, Фомы Аквинского, Пьера Абеляра, рассматривавших насилие как зло и грех в моральной перспективе.
Правовые аспекты применения насилия, соотношение насилия
частного и государственного, насилия и оснований государственности в
философии эпохи Возрождения и новоевропейской философии были
выявлены И. Макиавелли, Т. Мором, Т. Гоббсом, Ж.-Ж. Руссо. И
практически в это же время происходит рефлексия насилия в его связи с
революцией и террором, вызванная чередой буржуазных революций в
Европе. Особенно заметный вклад не только в научное осмысление
взаимосвязи революции и терроризма, но и примеры идеологического
обоснования такого насилия мы находим у деятелей Французской революции
1791-1794 гг. Террор как специфическая политика государства в условиях
чрезвычайного положения и террор как инструмент «народной воли»
предстает в текстах и практиках М. Робеспьера, Сен-Жюста, Дантона.
Отметим, что обратной стороной этой «линии» в репрезентации революции
была консервативная политика, которая, впрочем, сходилась с

спонтанности из-под контроля социальной нормы и сознания. Магические заклинания повелительны и непонятны, они вводят участников, в том числе и самого заклинателя, в транс. Звуки как бы сами произносятся гортанью, движения как бы сами производятся телом. Магический ритуал как бы копирует настоящее действие, но с точки зрения рассудка это бессмысленное действие. Цель присутствует, но тут же, будто в забытьи, перекидывается в фазу исполнения. Движение осуществляется без привычного нам участия сознания, тело, как в гипнозе (а часто именно в нем), делает то, что ему задано, но попадая в «иллюзорную реальность», которую само оснащает эмоциями и образами»32.
Как пишет Э. Кассирер, символический универсум является единственно возможной реальностью для человека, он уже изначально включен в нее как объект, то есть тело, но также как субъект, мышление о мире, преобразующее образы в символы: «По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности - он живет как бы в новом измерении реальности. Существует несомненное различие между органическими реакциями и человеческими ответами. В первом случае на внешний стимул дается прямой и непосредственный ответ; во втором ответ задерживается. Он прерывается и запаздывает из-за медленного и сложного процесса мышления. На первый взгляд такую задержку вряд ли можно считать приобретением... Однако средств против такого поворота в естественном ходе вещей нет. Человек не может избавиться от своего приобретения. Он может лишь принять условия своей собственной жизни.
Человек живет отныне не только в физическом, но и в символическом

универсуме» . Человек существует в единственно возможном мире фантазма, в котором сталкивается только с собой, поскольку общается с природой опосредованно, через символические «протезы».
12 Шкуратов В.Л. Историческая психология. М., 1997. С. 194.
33 Кассирер Э. Опыт о человеке / Пер. Л. Муравьева // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С.29-30.