Языковые особенности двуязычных константинопольских антологий XIX в.

• Автор: Федченко, Валентина Владимировна
• Шифр специальности: 10.02.19
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 233 с.

Оглавление
Введение

Греческий язык и греки Османской империи

Дореволюционный период

Послереволюционный период

Материал работы и обзор научной литературы

Глава 1. Рукописные и печатные двуязычные антологии

1.1. Происхождение антологий

1.2. Критика фанариотской поэзии

1.3. Печатные двуязычные поэтические антологии

1.3.1. Музыкальные антологии. Составители и читатели. Цели издания

1.3.2. Репертуар музыкальных антологий
1.3.3. Немузыкальные антологии. Репертуар и цели издания
1.3.4. Антологии, изданные Анастасиосом Пневматикасом
Глава 2. Греческий язык печатных антологий
2.1. Язык сатир А. Пневматикаса
2.1.1. Фонетические особенности текстов
2.1.2. Орфографические особенности и ошибки
2.1.3. Морфология
2.1.3.1. Артикль
2.1.3.2. Имя существительное
2.1.3.3. Местоимения
2.1.3.4. Глагольная система
2.1.3.5. Предлоги и союзы
2.1.4. Синтаксические особенности
2.1.4.1. Количественные данные
2.1.4.2. Контактное и дистантное расположение

2.1.4.5. V + Утр
2.1.4.6. Позиция клитик
2.1.4.7. Черты разговорного языка
2.1.5. Лексика

2.1.5.1. Турцизмы
2.1.5.2. Заимствования из других языков
2.1.5.3. Диалектизмы и разговорная лексика
2.1.5.4. Кафаревусная лексика и архаичные формы
2.1.6. Выводы
2.2. Поэтический и прозаический «простой» язык. Архаизация 1830-70-х гг
2.3. Архаизуса в поэзии и прозе. Архаизация после 1870 г
2.4. Отличительные черты неконстантинопольских антологий
2.5. Современный константинопольский диалект
Глава 3. Переключение кодов в поэтических текстах антологий
Заключение
Библиография
Источники
Научные исследования
Интернет-ресурсы
Дискография
Приложения
Приложение
Приложение
Приложение
Первая страница антологии “Еррруега тт|д есгатЕрпсцр роиансцс”
Страница из антологии “Ерцтртда ттц; есотернсгц; рот>сн1сг|<;”

Введение
Современные грамматики новогреческого языка часто не полностью описывают сложившуюся на данный момент языковую ситуацию, то есть всё многообразие форм, которые используются образованными носителями языка на сегодняшний день в устной и письменной речи. В данном случае я исключаю территориальную и социальную диалектную специфику и говорю лишь о современной языковой норме.1 По всей видимости, трудности в описании современной новогреческой языковой нормы связаны со знаменитой греческой диглоссией, последствия которой ощущаются в языке на данный момент. Стандартизация греческого языка происходила весьма болезненно. Исторические грамматики традиционно описывают процесс формирования современного нормативного языка в XIX-XX вв. в рамках континуума «каваревуса -димотики» - двух противоположных по лингвистическому и идеологическому наполнению культурных тенденций.2 Следовательно, речь идет о некотором спектре разных языковых вариантов, претендовавших в тот или иной временной период на роль стандартного литературного языка. Известно, что в XX в. выбор языкового стиля зачастую был спровоцирован политической позицией. Вплоть до утверждения димотики в качестве государственного языка Греции кафаревуса служила для выражения консервативных идей правой партии, в то время как «левое» движение требовало языковой демократизации. Это привело к тому, что в 1950-70-х гг. языковой стиль стал четко ассоциироваться с политическими взглядами и служил маркером отдельных групп единомышленников. За счет этого для греческой языковой нормы на данном этапе развития можно констатировать высокий процент языковой (в первую очередь, грамматической и лексической) вариативности.
«Язык — это одновременно действие и его продукт, он существует в письменных источниках и в умах носителей и в то же время формируется повседневными практиками. Пересечение лингвистики и политики - очень сложная тема» [Friedman 2007] - таким образом В. Фридман формулирует двойную природу языковых изменений: естественное внутреннее развитие и внешнее влияние языковой политики. Роль внешних факторов в ходе языковых изменений становится очевидной с начала XIX в., когда лингвистические данные, воспринимаемые как объективные, начинают
Под языковом нормой греческого -языка я понимаю национальный язык Греции, использующийся в официальной сфере, обладающий высоким социальным статусом и кодифицированный в соответствующих словарях и грамматиках.
См. подробнее, например: [Horrocks 1997; Browning 1969]

акростиха, конечно, более характерна для письменного текста, так как в данном случае оказывается важным его визуальное восприятие.
Если доверять записи Ф. Пукевиля, то удивляет практически полное отсутствие в текстах обеих песен диалектных черт, разве что в первом отрывке встречается форма qcupojicv 'мы знаем', характерная для греческого языка Константинополя. Во втором тексте даже употребляются некоторые архаичные, высокого стиля формы, например, 3 л., Sing. Aor. Ind. Pass. е<зта0т| от глагола отёкорсц 'стоять, здесь букв, существовать' вместо нормативной новогреческой формы отабрке. Наличие архаизмов и отсутствие диалектных черт также характерно для поэтического языка фанариотской поэзии, своеобразного поэтического койне альбомной поэзии, что опять-таки подтверждает версию о заимствовании текста из литературной традиции в устную исполнительскую.
Впечатления французского путешественника удивительно схожи с отзывами К. М. Базили и совершенно противоположны восприятию Э. Кларка: «эти строки меня дейшвтельно тронули, когда достигли моих ушей. Я их слушал впервые в жизни в такую прекрасную ночь, когда покой, царящий в воздухе, и темнота помогают душе раскрыться и поддаться меланхолическим эмоциям» [Pouqueville 1799: 283].
Нельзя не обратить внимания на столь разные отзывы европейских путешественников о греческой импровизаторской традиции. Очень маловероятно, что услышанные ими песни так разительно отличались друг от друга по качеству исполнения, тем более что Э. Кларк приводит в своем рассказе английский перевод данного текста, по которому К. Симопулос восстанавливает греческий текст. Речь идет о народной песне про черные глазки, встречающейся в сборнике А. Пассова [Passow 1860, Siraopoulos 1975: 82]. Если опустить особенности личного восприятия, то можно предположить, что «народная обстановка» исполнения песни (прекрасная деревенская ночь и царящий в воздухе покой) способствовала классификации песни как народной, что на романтически настроенного европейца производило более благоприятное впечатление. В качестве придворной музыки, наоборот, эта песня невольно сравнивалась с классической музыкой, для которой допускалось лишь минимальное национальное своеобразие, и требовалась большая изысканность, принадлежность к высокому стилю, и поэтому она казалась странной и вызывала отрицательную критику путешественников. Таким образом, определяющую роль в оценке песни сыграл контекст ее исполнения.
Интересно, что если сравнивать поэзию сборников с примерами Ф. Пукевиля, то найдется очень много сходств как в метрике стиха и поэтическом языке, так и в используемых образах и традиции исполнения текстов. Подобное сходство высокой