Сложноподчиненные предложения с придаточными времени и их эквиваленты в коми языке

• Автор: Кренделева, Татьяна Владимировна
• Шифр специальности: 10.02.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Сыктывкар
• Количество страниц: 213 с. : ил.

Оглавление
Введение
Сложноподчиненные предложения с придаточными времени и их эквиваленты как объекты лингвистических исследований: история изучения в финно-угорских языках
Глава I. Синтаксические конструкции, выражающие временные отношения в коми языке
Г лава II. Система средств связи сложноподчиненных предложений с временным отношением
II. 1. Подчинительные союзы как средство связи предикативных частей в
сложноподчиненных предложениях с придаточными времени
II. 1.1. Функциональные союзы в придаточных времени
II. 1.2. Семантические союзы в придаточных времени
11.2. Союзные слова как средство связи предикативных частей в сложноподчиненных предложениях с придаточными времени
11.3. Соотносительные слова как средство связи предикативных частей в
сложноподчиненных предложениях с придаточными времени
П.4. Соотношение временных форм глаголов-сказуемых в сложноподчиненных предложениях с придаточными времени
II. 5. Порядок следования предикативных частей в сложноподчиненных предложениях с придаточными времени
Глава III. Сложноподчиненные предложения с одновременными отношениями и их эквиваленты
III. 1. Полная одновременность
III.2. Частичная одновременность
III.2.1. Одновременное начало
Ш.2.2. Действие придаточной части «на фоне» действия главной части105 Ш.2.3. Действие главной части «на фоне» действия придаточной части!
Ш.2.4. Наложение конечной и начальной границ двух действий
III.3. Обратноподчиненные конструкции
Глава IV. Сложноподчиненные предложения с разновременными отношениями и их эквиваленты
IV. 1. Предложения со значением следования
1У.2. Предложения со значением предшествования
Заключение
Библиографический список
Список источников
Сокращения
Приложение

Введение
Понятие «время» является одним из ключевых понятий культуры. Оперирование им начинается на самой заре человеческой истории. На раннем этапе время стало ассоциироваться с действием: оно всегда протекает во времени. Еще Г. Гегель утверждал, что время и пространство действительны лишь в движении. Понимание индивидами друг друга и осознанное участие в совместной деятельности обусловило в дальнейшем восприятие и «понимание» природной среды, ее объектов, процессов и событий как части социальной среды. Первые представления о времени носили циклический характер, так как определялись повторяющимися природными процессами. Ритмы природы стали первыми отрезками времени для человека (Шардин 2003:9-10).
Изучение времени показало, что время одного процесса соотносится с событиями другого процесса и измеряется через них. При понимании времени как процесса самого по себе, его необходимо определить через события. Событие - это то, что ограничено двумя перерывами, началом и концом. Время, с этой точки зрения, есть «рисунок» перерывов непрерывной линии, длящихся процессов (Там же: 16-17).
Однако ставшие уже традиционными представления о линейном и циклическом времени, бытовом и надбытовом, не отражают полностью роль времени в языковой картине мира, его коммуникативные функции. Временной компонент в структуре языковых единиц неодинаков по своему характеру и занимает в этой структуре разное положение. Это могут быть специализированные временные морфемы, специальная темпоральная лексика или сама семантическая структура слова (к примеру, в словах малыш, юноша проявляется возрастная градация; восход, закат - суточная; золотая свадьба содержит имплицированный временной элемент (50 лет)) (Потаенко 1997:113). Нами будут исследованы синтаксические конструкции, несущие временную информацию, каковыми в коми языке являются сложноподчиненные

функционирует синтаксическая конструкция, состоящая из подлежащего, выраженного обычно существительным, местоимением и реже другими частями речи (стоящими в именительном падеже), плюс сказуемого, выраженного деепричастием соответствующей формы, которое часто имеет при себе зависимые от него слова (Алатырев 1967; Шутов 1978; Серебренников 1987:84): Мон гуртэ бертыку, монэ эше пумнтаз (Шутов 1978:285) ‘Когда я возвращался (букв, я возвращаясь) домой, меня встрётил товарищ’; Нош та малпан солэн сюпмаз юн-юн каръяськиз ни, куинети курсын дышетскыкуз (Шутов 2006:270) ‘А эта мысль у него уже окончательно утвердилась, когда он учился на третьем курсе’.
Случаи синонимии синтаксических конструкций удмуртского языка более детальному изучению впервые подвергнуты Г.А. Ушаковым. В целях установления синонимии, по его мнению, должны быть три ведущих критерия: равновалентность конструкций, близость их смыслового и грамматического значений и разноструктурность (Ушаков 1975:5).
На основе подробного исследования абсолютных оборотов удмуртского языка А.Ф. Шутов приходит к справедливому выводу о том, что «абсолютные обороты функционально соответствуют придаточным предложениям, являются их семантическими аналогами, но не являются придаточными предложениями, т.к. связь придаточных предложений с главным в основном осуществляют подчинительные союзы и союзные слова. Абсолютные обороты указанных свойств не имеют» (Шутов 1978:287).
Подобные конструкции получили широкое распространение и в других финно-угорских языках, например, в марийском языке: Кече шичмеке, пычкемыш лиеш ‘После захода солнца (букв, солнце севши) становится темно’ (Валитов 1980:140). Н.И. Исанбаев о деепричастных конструкциях марийского языка отмечает: «Субъектные конструкции... отличаются от бессубъектных конструкций тем, что они, имея в своем составе независимый член в лице имени существительного в форме именительного падежа, характеризуются некоторой самостоятельностью внутри предложения. Такая относительная