"Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни" А. И. Солженицына как художественно-публицистический феномен

• Автор: Лукьянова, Лада Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.10
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Ростов-на-Дону
• Количество страниц: 184 с.

Оглавление
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Функционально - предметная специфика книги А.И. Солженицына «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной
жизни»

1. Место и роль «Очерков» в социально-политической и литературной борьбе

2. Философско-историческая проблематика

3. История русской художественной литературы и публицистики в

«Очерках литературной жизни»

ГЛАВА ВТОРАЯ. Художественное своеобразие книги «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни»

1. Произведение в общей типологии литературы

2. Искусство фактографии в образах
З.Эстетика «могущества мысли» (В. Белинский)
4.Жанровая специфика произведения
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

Введение
Интерес к творчеству А.И. Солженицына, в значительной степени сенсационно-шумный, сменяется обстоятельным изучением по двум направлениям: идейного содержания и жанрово-стилевого своеобразия, в частности, соотношений «публицистического» и «художественного» в его творчестве. Продолжаются споры о том, кто Солженицын по преимуществу: «художник» или «публицист».
Если первое направление стало сферой более обстоятельного анализа, то на втором - преобладают эмоциональные суждения, нередко вне эстетических измерений к «Очеркам» и подобной прозе. Еще одна трудность связана с отсутствием устоявшейся методологии, эстетического критерия анализа этого типа прозы. Исследования художественно-документальной литературы еще не объясняют художественно-публицистической природы книги «Бодался теленок с дубом» и всего творчества писателя.
Типологически книга «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни» продолжает традицию таких произведений русской литературы, как «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», «Былое и думы» А.И. Герцена, «Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, «Дневник писателя» Ф.М.

Достоевского, «Остров Сахалин» А.П. Чехова, «Дневники» и «Мирская чаша» М.М. Пришвина и других.
В ряду современных произведений книга является выдающимся примером в сопоставлении с «Новомирскими тетрадями» А.Т. Твардовского, «Норильским дневником» Л. Бородина, «Ненаписанными воспоминаниями (Нашим маленьким Парижем)» В.И. Лихоносова. Все они - результат взаимодействия двух и более систем словесного творчества (художественной литературы и документальной публицистики).
Степень сопряжения этих систем в разных произведениях различна, но всех их объединяет общий закон сосуществования «пограничного целого» (253, 13)1. С этим явлением прямо связан феномен, чаще всего обозначаемый как «публицистика писателя» или «художественная публицистика». Большая часть «Очерков литературной жизни» - публицистика в традиционном понимании термина (с этимологией от латинских слов publica, publicum, publicos; в русскоязычном смысле слов «публика», «публичное», «общественное»). В литературе мы различаем это (в полярных и близких к ним проявлениях) как «чистую» (необразную) и «художественную» (беллетризованную) публицистику. В обеих формах это тип словесного творчества, который освещает злободневные проблемы общественного значения аналитически (в логике), с агитационно-пропагандистским пафосом «прямого» обращения к «публике» (читательским массам, обществу).
В связи с «Теленком» принципиально важна теоретическая платформа понятия «художественная публицистика». Очень разную по составу «художественную» литературу мы называем публицистической, если таковой план в произведении преобладает.
1 Одно или первое число в скобках здесь и далее - порядковый номер справки о публикация в Библиографическом указателе (см. с. 175-205). Второе и остальные числа - страницы цитаций.

1954-55 годах, - снова укреплена Хрущевым, и именно в годы XX и XXII съезда? И когда Никита Сергеевич плакал над нашим «Иваном Денисовичем» - он только что утвердил лагеря не мягче сталинских» (1,163).
Как «знак времени» описан «возбужденный прием» рассказов Солженицына в редакциях изданий так называемого «консервативного крыла» («Огонек», «Литературная Россия»): «<...> ни партийная их преданность, ни чекистская угроза не были уже так абсолютны, как в булгаковские времена, - уже литературное имя становилось самостоятельной силой» (1, 136). Другую примету времени автор связывал с реакцией Запада на дело Синявского и Даниэля: «В укрывшце по транзисторному приемнику следил я за процессом Синявского и Даниэля. У нас в стране за 50 лет проходили во сто раз худшие издевательства и в миллион раз топлянее - но то все соскользнуло с Запада как с гуся вода, того всего не заметили, а что заметили - простили нам за Сталинград. Теперь же - опять знак времени, «прогрессивный Запад» заволновался» (1, 140).
Солженицын писал, что «история нелегка к пониманию. История иррациональна для нас, мы ее по-настоящему понять не можем» (3, 111, 325). «Неожиданность» развития истории неоднократно подчеркивается в «Очерках» (1,142).
Следуя летописному принципу, Солженицын фиксировал мимолетное, чтобы закрепить его и выявить в нем вечное. Как и летописец, Солженицын объединил в своем изложении главное и второстепенное. И это позволило ему в мелочах увидеть «вневременное», будущее. После первого ареста Солженицын