Символистский абсурд и его традиции в русской литературе и культуре первой половины XX века

• Автор: Буренина-Петрова, Ольга Дмитриевна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 344 с.

ГЛАВА I. КАТЕГОРИЯ АБСУРДА КАК ПРОБЛЕМА
ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ И ТЕКСТОЛОГИИ
1.1. Формирование и развитие теоретического дискурса об абсурде
1.2. Динамика абсурда в XX веке
1.3. Сущность художественного абсурда
ГЛАВА II. АБСУРД В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И КУЛЬТУРЕ ЭПОХИ СИМВОЛИЗМА
2.1. Специфика эпохи русского символизма
и способы модулирования абсурда в символистской литературе
и смежных с ней дискурсивных практиках
2.2. Трансформационные возможности символистского абсурда в литературе и смежных искусствах символизма и постсимволизма
2.3. Абсурд как инверсия символистской модели мира
в эпигонской литературе символизма (проза Надежды Санжарь)
ГЛАВА III. О ТРАНСФОРМАЦИИ СИМВОЛИСТСКОГО ТЕАТРА В ТЕАТР АБСУРДА
3.1. Символистский театр
в художественном пространстве «Азбуки» Александра Бенуа
3.2. Балаган, символистский театр и театр абсурда
ГЛАВА IV. ТРАДИЦИИ СИМВОЛИСТСКОГО АБСУРДА
В РУССКОЙ ПРОЗЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА
4.1 Символизм и поэтика ОБЭРИУ (Андрей Белый и Даниил Хармс)
4.2 Символистский абсурд
в русскоязычной прозе Владимира Набокова
4.3 Трансформация философского наследия русского символизма в русской литературе первой половины XX века и абсурд
(Николай Бердяев, Константин Вагинов, Владимир Набоков)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
Источники
Литература
Список сокращений

Актуальность темы. Первая половина XX в.— один из важнейших периодов в истории русской культуры. То, что являлось основанием социального оптимизма XVII—XVIII вв. или реалистического оптимизма, — т. е. вера в разумность человека, истории, бытия, науки, философии — было абсолютно дискредитировано в конце XIX — первой половине XX в. Реакция художественно-эстетического сознания на глобальный кризис в культуре рубежа двух столетий, критика рационализма как миропонимания обострили абсурдные тенденции в художественной культуре начала XX в. и сформировали предпосылки для возникновения инновационных практик символизма и последующих инноваций в культуре постсимволизма. Вопрос о формировании и сущности инновационных явлений в литературе и культуре, занимающий глобальное место в осмыслении литературного процесса в целом, остается малоисследованным. Изучение феномена абсурда, теоретическое моделирование абсурда в литературе и смежных искусствах эпохи символизма, процесс модификаций символистского абсурда в литературном сознании и литературном дискурсе первой половины XX в. позволяют решить крупную научную проблему, связанную с возникновением и формированием инноваций в литературе и культуре эпохи символизма и шире — первой половины XX в. В таком аспекте литература и культура данного периода до сих пор совершенно не исследовалась. Символизм и постсимволистские явления объединяются в диссертационном исследовании в понятие «исторического авангарда» (И.П. Смирнов); русский авангард — от символизма до ОБЭРИУ — «предстает как единое целое» (A.A. Кобринский). В эпоху символизма начинает складываться в России теоретический дискурс об абсурде. Идея абсурдности бытия как его алогичности и аномальности легла в основу эстетического видения многих русских символистов, в высказываниях

культуры отмечены активизацией как интегративных, так и кризисных процессов. В художественной культуре таковыми были искания йенских романтиков, сценические эксперименты Вагнера, стилистика модерна, теория и практика символизма. Абсурд функционирует в эти эпохи как негативная форма синтетической референции, как своего рода «страх влияния», если следовать концепции Блума (Блум 1998), но не только поэтического влияния, о котором подробно пишет Блум, а влияния синтеза.
Страх перед синтезом описал Камю в своем «Мифе о Сизифе» (Камю 1989: 354). Ведь весь сюжет «Мифа» строится именно на ощущении онтологического страха перед вершиной-синтезом и на абсурдной реакции на этот страх.
Теоретические дебаты по абсурду, начатые Эсслином, хотя и обошли вниманием некоторые важные историко-литературные факты (например, обэриутский абсурд), тем не менее оказали принципиальное влияние на формирование в 1960-е гг. дискурса об абсурде в области славистики и русистики.
Особняком от эсслиновских дебатов стоял Набоков, обратившийся к феномену абсурда еще в 40—50-е гг. не без влияния экзистенциалистской мысли10. В статье «Николай Гоголь» он вслед за Сартром и Камю полагает, что абсурд возвращает литературе категорию трагического, а Гоголя признает гениальным писателем на том основании, что тот сумел совместить в себе и абсурдное, и трагическое:
«Абсурд был любимой музой Гоголя, но когда я употребляю термин «абсурд», я не имею в виду ни причудливое, ни комическое. У абсурдного столько же оттенков и степеней, сколько у трагического, — более того, у Гоголя оно граничит с трагическим. Было бы неправильно утверждать, будто Гоголь ставит своих персонажей в абсурдные положения. Вы не
10 О набоковском абсурде и творчестве Вагинова см. Буренина 2000а; а также: Буренина 2001)