Поэзия Хабаса Бештокова: основные мотивы, жанровая система, поэтика

• Автор: Хавжокова, Людмила Борисовна
• Шифр специальности: 10.01.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Нальчик
• Количество страниц: 187 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Основные мотивы лирики X. Бештокова
Глава П. Специфика жанровой системы и особенности поэтики лирики X. Бештокова
2.1. Жанрово-стилевое своеобразие
2.2. Образная система, поэтика
2.2.1. Лингвопоэтика
2.2.2. Стих как система: особенности метрико-рифмовочного комплекса
Глава Ш. Художественная символика романа-мифа «Каменный век»
3.1. Становление новой художественности в адыгской литературе: особенности жанра, идейная направленность, поэтика романа-мифа «Каменный век»
3.2. Символика художественных образов и деталей
3.3. Мифопоэтика антропонимов и этнонимов
3.4. Цветовая символика как философская категория
3.5. Мифопоэтическая символика чисел
Заключение
Библиография

Введение
Для процесса зарождения и становления кабардинской литературы было характерным обращение к поэзии, которая развивалась стремительнее, намного опережая прозу и драматургию. Из всех жанров художественной литературы, как для начинающего читателя, так и для начинающего писателя были наиболее доступны стихотворения. А для появления и развития прозы - рассказа, повести, романа и драмы требовался более богатый и развитый литературный язык, высокая творческая культура и художественное мастерство.
На рубеже 20-3 0-х годов часто стали писать о кризисе лирического жанра, его отступлении перед «непосильными» требованиями развивающейся революционной действительности. Нередко можно было встретиться с тем, что сами поэты высказывались о лирике как о жанре слабом и несовершенном, считая, что индивидуальные, личные переживания якобы мешают авторам, мельчат, снижают общественный, гражданский накал стихов. Кабардинскую поэзию обозначенного периода составляли в основном «заказные» произведения, «плакатные» стихи и поэмы: «Мое слово о Москве» Б. Пачева, «Памяти Ленина» М. Пшенокова, «Предатель» П. Шекихачева и др. Нередко поэты ограничивались рифмованными «агрономическими или житейскими советами», сатирическими стихами. Однако уже с начала 30-х годов пора лозунгов о всемерном сближении поэзии с прозой и деклараций, в которых поэты энергично открещивались от своего «я», прошла. Теперь больше стали говорить о личности поэта, о том, что в лирике определяющим является «качество субъективного сознания поэта» (Н. Тихонов).
Кабардинская поэзия периода Великой Отечественной войны носила «призывной» характер. Одно из стихотворений Али Шогенцукова так и называется - «Призыв». В тот же период появляются поэтические произведения, оформленные как гыбзы (песни-плачи), в которых с большой эмоциональной силой рассказывается о горе, которое принесла война. Военная тема снова вызывала к жизни не только вековые образы богатырей, но и жанры
эпической песни, героического сказания. Таковы песни народного поэта А. Хавпачева о героях войны: «Кубати Карданов», «Мамиша Наурузов».
После войны и закаленное войной поколение литераторов, и молодые поэты пишут о высоких трудовых победах советского народа на пути коммунистического строительства. При этом лирика оказывается наиболее излюбленным жанром кабардинской поэзии, хотя появляются и поэмы («Земля молодости», «Тисовое дерево» А. Кешокова), поэтические манифесты о трудовом пути советского народа.
Так или иначе, кабардинская поэзия, начиная с 60-80-х годов и до наших дней, преимущественно представлена разнообразными лирическими формами, будь это сюжетно-новеллистические, интеллектуально-философские стихи или интимные исповеди поэтов по различному поводу. Большое место в ней занимают философская, медитативная, пейзажная лирика. Качественный рост кабардинской поэзии выразился в отказе от декламационно-праздничного славословия и поверхностных настроений, которые были нередки в послевоенной поэзии. Ложная актуальность тематики, наигранный «пафос» и всякого рода «торжественные провозглашения» уступили место художественнофилософскому течению в адыгской лирике, поднимающейся до образцов современной интеллектуальной поэзии. Широта и историзм мышления становятся обнадеживающим принципом, чувства усложняются и обретают конкретное выражение, «родной очаг» становится тесным и ищет слияния с большим миром с его противоречиями и трудным прогрессом, личный и социальный опыт людей вливается в стиховую строку.
Современная кабардинская литература создавалась на протяжении нескольких десятков лет художниками разных поколений и творческих индивидуальностей, одни из которых стояли у самых истоков кабардинской литературы, как Б. Пачев, А. Хавпачев, П. Шекихачев, П. Кешоков, Т. Борукаев; другие начинали свой творческий путь в 20-30-е годы: А. Шогенцуков, А. Шомахов, А. Кешоков; третьи влились в общий поток в 40-50-е годы: Ад. Шогенцуков, Б. Куашев, Н. Шогенцуков, X. Хавпачев, 3. Налоев, П.

драматизмом самой проблемы «человек - природа» и с ощущением ответственности каждого за позитивное ее разрешение.
X. Бештоков реализует свою планетарную тревогу, иронически сталкивая природу и цивилизацию, очеловечивая орудия смерти и таким образом снимая бессмысленную логику тотального убийства в цикле стихотворений «Молитва Солнцу» (1974) и опасность «магнитного поля» и «атомной бомбы» в стихотворении «Вопросы» (1993). «Цивилизация как необратимая машина самоуничтожения, - пишет Ф.А. Урусбиева, -иронически наделяется поэтом (X. Бештоковым. - Л.Х) природными свойствами: танки, «разминающие суставы», уподоблены динозаврам, но не в виде разовой метафоры, а живут их жизнью в бетонных пещерах, даже наделены детородными функциями, как и ракеты, «вскормленные бомбами». Сталкивая пещерное и атомное сознание, природу и культуру, автор в то же время создает некий новый дополнительный эффект, основанный на чувственном, рефлекторном восприятии, провоцирующем эмоциональное переживание. Поэт словно ищет предпосылки гармонии между явлениями природы и техники («детеныши трав» и «детеныши ракет»), стараясь вдыхать лирическую жизнь в столь нелирические объекты, как бетонные пещеры с «размножающимся чревом». Но лирика оборачивается сарказмом, вскрывая несовместимость и самоубийственность их сосуществования. Здесь метафоры из мира природы чисто рациональны, основаны на приеме, примыкая к традиции, имеющем отношение к «концу света», к упадку цивилизации» [69:135-136]. Конечно, эту связь поэтического приема и общественного его содержания мы, современники, ощущаем острее и прямолинейнее, чем это будет восприниматься последующими поколениями, но само уравнивание голосов природы и человека, как найденный поэтический взгляд на мир, останется в фонде поэтики лирики адыгских поэтов, как одно из художественных открытий конца XX - начала XXI века.
Во многих исследованиях, статьях, очерках, посвященных проблемам взаимоотношения человека и природы, часто цитируется мысль Гете о том,