Русская поэзия первой трети XX в. : Художественная космогония. М. Цветаева и В. Маяковский

• Автор: Полехина, Майя Мударрисовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 444 с.

Оглавление
ВВЕДЕНИЕ
Часть I. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОСМОГОНИЯ В ПОЭЗИИ М.ЦВЕТАЕВОЙ
Глава 1. Основы мифопоэтики М.Цветаевой
Глава 2. Концепты художественной космогонии М.Цветаевой:
2.1.Божественное - Дьявольское
(мировоззрение и поэтика)
2.2. «Двоемирие» поэта. «Жизнь - смерть», «смерть - сон»
2.3.Космология временных категорий в поэзии М.Цветаевой..
2.4. Смерть - бессмертие (архетип «не-бытия»)
Глава 3. «Экстериоризация стихийности» в поэзии
М.Цветаевой 1920-х годов. Фольклорные поэмы («Царь-Девица» «Переулочки», «Молодец»)
Глава 4. Чешские поэмы М.Цветаевой («Поэма Горы»,
«Поэма Конца», «Крысолов»),
«Мир горний» - «мир дольний»
Часть II. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МИРОМОДЕЛИРОВАНИЕ В ПОЭЗИИ В.МАЯКОВСКОГО. ПОЭТИКА, СРЕДСТВА ВОПЛОЩЕНИЯ
Глава 1. Маяковский и уроки западноевропейской
философии. Концепция поэта-творца
Глава 2. Человек и Мир в поэмах В.Маяковского
1914-1917 годов. Жизнь - смерть - любовь.
Богоборчество и богоносительство Маяковского
Глава 3. Поэтика хронотопа в произведениях В.Маяковского
1920-х годов. «Жизнетворчество» поэта
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА

Введение
Начало XX века, представляющее собой уникальное явление в истории русской поэзии, особенным образом преломилось в судьбах художников, определив своеобразие их поэтического мышления, «космизацию сознания». Это было время кризисных явлений во всех сферах человеческой деятельности и необычайного расцвета индивидуальности, эпоха переоценки моральных и эстетических ценностей и формирования нового религиозного сознания. Ощущение зыбкости, неустойчивости всех форм бытовой и бытийной жизни, предчувствие катастрофических перемен нового века способствовали, с одной стороны, усилению эсхатологических настроений, с другой стороны, стремлению проникнуть в ангиномичную сущность мира, выйти за пространственно-временные рамки современности, ориентируясь на мифологические модели прошлых эпох. Рождалась особая атмосфера мистико-религиозного ренессанса с его пафосом оправдания человека творчеством, с принципом космизма как универсальной составляющей художественного мышления.
Отмечая своеобразие философского, художественного, мистического ренессанса в России начала XX века, Н.Бердяев писал: «Никогда еще не было послано в мир таких творческих сил и никогда еще не была так обнаружена трагедия творчества, несоответствие между заданием и достижением»1. Второй русский ренессанс «стоял не только под знаком Духа, но и под знаком Диониса». В нем смешался ренессанс христианский с ренессансом языческим. Русский ренессанс Н.Бердяев сравнивает с германским
1 Бердяев H.A. Собр.соч. В.2-х томах. Смысл творчества. Опыт оправдания человека. - Изд.2-е. С разночтен. и дополн. Париж: YMCA - Press, 1985. - С. 270.

романтизмом начала XIX века, которому предшествовала эпоха просвещения. Но в русском движении были свои специфически русские черты. Это прежде всего «религиозное беспокойство и религиозное искание, это - постоянный переход в философии за границы философского познания, в поэзии - за границы искусства, в политике - за границы политики в направлении эсхатологической перспективы» . Философия тяготела к образности, искусство - к понятийности. Космизм с его архетипом всеединства был ориентирован на гармонию в мире и в человеке, на воссоединение личного и сверхличностного начал бытия, на пафос универсального синтеза.
Художественная космогония рассматривается нами как сложное философско-эстетическое образование. Мы исходим из традиционных представлений о «космосе» и Вселенной, подразумевая под «космосом» мир как упорядоченное единство, в противоположность «хаосу» (Вселенную, как организованное целое). «Космогония» трактуется как учение или верование о происхождении мира и его последующей эволюции. Под художественной космогонией мы будем понимать мифопоэтическую картину сущностных основ Мира и его развития, представленную, с одной стороны — через гибкую систему образов и поэтических средств языка, имеющих в основе своей архаические структуры, с другой стороны - через переосмысление художниками отдельных религиозных стереотипов.
Выстраивая на основе мифопоэтической картины мира его модель, мы рассматриваем ее как «теоретический эквивалент анализируемого предмета»3. Подобная операция становится возможной, поскольку различные семиотические воплощения названной модели определенным образом скоординированы между собой в единую систему. При этом
2 Бердяев H.A. Русская идея. Париж: YMCA - Press, 1971. - С. 251 - 252.
3 Борев В.Ю. Структурная поэтика // Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. - С 428.

верх / низ - третий мир вне времени и пространства; свет /мрак - сумерки; жизнь / смерть — сон; мужское начало / женское начало — андрогинностъ и т.д.
Миф становится уникальной, вневременной формой выражения глобального содержания в поэзии М.Цветаевой, сохраняя при этом черты традиционности и трансцендентности. Онтологическая основа же мифического, по утверждению А.Ф.Лосева, лежит не в простой зависимости человека от мира и отражении его, а в многообразии мира как открытой системы . Многообразие мира и единство человека с ним - исходный момент в анализе онтологических основ мифа у Цветаевой.
Взаимоотношения человека и мира в мифопоэтической системе М.Цветаевой включают безмерность не только мира в произведениях поэта, но и эмоционально-духовной жизни человека. В мифическом сознании чувственное и сверхчувственное рассматриваются в единстве и взаимосвязи. Мифопоэтика М.Цветаевой ориентирована не столько на выявление причинно-следственных связей, сколько на мистические причины, действие которых ощущается повсеместно. По утверждению А.Ф.Лосева, миф не выдумка, не фантазия, не фикция, а диалектическая необходимость сознания, вытекающая из подлинно существующей сверхъестественной, чудодейственной действительности. Миф есть отрешенность от обычного, будничного, повседневного. Чудо при этом рассматривается как прорыв в общем течении механической природы в инобытие. Миф нацелен на необычность, но и сама «обычность» есть, по утверждению А.Ф.Лосева, результат некоего мифического взгляда, т.к. и здесь вещи даны в их изолированности как отвлеченные понятия, но существует некая их подчиненность тем или другим идеям, поэтому «все в той или иной мере причастны бытию мифическому». В основе мифа, ориентированного на чудо,
з2 Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. - М., 1992.