Проблема художественного психологизма в русскоязычных романах Владимира Набокова

• Автор: Хонг, Елена Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 185 с.

Глава ! К истории вопроса

§ ! Психологизм в художественном произведении

§ 2. Анализ критики произведений В. Набокова

Выводы по главе

Глава I! Детерминанты поведения героев в контексте авторского

представления о личности

Вводные замечания

§ 1. Интеллектуально-перцептивные способности как 1-я

детерминанта и основа типологии геров

§ 2. Внутренние побуждения как 2-я детерминанта и компонент

сюжетной мотивировки

Выводы по главе II
Глава III. Методы художественного осмысления психологии человека и средства изображения внутренней жизни героев в
романах В. Набокова
Вводные замечания
§ 1. Художественный психологический анализ у Набокова
§ 2. Группы приемов косвенного изображения психологии героев в
романах В. Набокова
1) Группа предметно-вещественных приемов
2) Группа колористических приемов
3) Группа хронотопических приемов
4) Группа чувственно-физических приемов
Выводы по главе Ш
Заключение
Библиография
Сегодня, несмотря на то, что творчество В. В. Набокова все больше привлекает внимание литературоведов (сфера научных интересов которых постоянно расширяется) проблема художественного психологизма романов писателя исследована ещё далеко не достаточно.
Актуальность данной проблемы обусловлена следующими факторами:
- дискуссионностью как самого понятия «художественный психологизм», так и вопроса о существовании и особенностях этого содержательноформального качества произведения1 в литературе XX века;
- собственно набоковской спецификой художественного осмысления внутренней жизни человека;
- отсутствием системного, комплексного исследования проблемы художественного психологизма в романах Набокова на фоне возрастающего научного интереса к творчеству писателя;
Принципиально важным является то, что по отношению к романам В. Набокова проблема психологизма не сводится к анализу воспроизведения внутренней жизни различными художественными средствами. Несмотря на то, что некоторые из первых рецензентов (П. Балакшин, Ю. Терапиано) упрекали Набокова в неспособности вообще сколько-нибудь серьезного проникновения во внутренний мир человека2, уже тогда, в 20-30-е годы, вопрос стоял шире: можно ли считать набоковских персонажей «личностями»?
Многие из ранних критиков отрицали «личностное» начало у персонажей Набокова, опираясь в своих оценках на эстетические позиции русской классической литературы XIX века. Г. Адамович, один из самых жестких критиков Набокова в 30-е годы, впоследствии признал ошибочность такого
1 О содержательно-формальных качествах произведения см.: Кормилов С. И. Теоретическая система Г. Н. Поспелова и проблема современной системы теоретико-литературных понятий // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 3. С. 16.
2 См.: Балакшин П. В. Сирин: Критические заметки // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критичесие отзывы, эссе, пародии. М., 2000. С. 105-106; Терапиано Ю. В. Сирин. «Камера обскура», роман И В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1997. С. 238-239.

подхода, радикально переосмыслив свое отношение к набоковскому творчеству. Об этом со всей очевидностью свидетельствует предисловие, написанное Г. Адамовичем к «Защите Лужина» примерно в 1970 году, в частности, такие строки: «...Чувство, что сейчас нельзя уже писать так же, как писали великие романисты сто лет тому назад, никогда ещё не было столь сильно - и настолько оправдано. Не знаю, был ли среди наших соотечественников Набоков первым, кто этим чувством проникся, но он...первый, кто сделал из него творческие выводы»3. Признавая за набоковским романом и глубину, и внутреннюю оправданность развязки, критик, вместе с тем, подчеркивает, что «реализм Набокова - не совсем тот, который достиг расцвета в творчестве великих романистов девятнадцатого века», и поясняет: «Жизнь осталась жизнью, но в воспроизведении её что-то изменилось,... реальность стала чуть-чуть призрачной и сны сплелись с действительностью» /там же, с. 72!.
Однако в ранних своих рецензиях на «Защиту Лужина» и на все последующие романы Набокова Г. Адамович, как и многие его собраться по перу, требовал от автора именно верности традициям русской классики XIX ве^ образность которой тяготела к «человеческому документу» и была «более жизнеподобной, нежели условной»5. Как отмечает Л. Гинзбург, психологизм литературы XIX века был ориентирован «на типологию, возникавшую в самой жизни..., на читательскую апперцепцию бытующих "социальных ролей"»6. Набоков же практически не опирается на подобную «апперцепцию», нисколько не утрачивая при этом остроты зрения и проницательности большого художника, что, конечно, не могло ускользнуть от внимания критиков. Кроме того, Набоков изображает страдания и потрясения, как правило избегая
3 Адамович Г. Предисловие (в кн.: В. Набоков. Защита Лужина. Paris: Editions de la Seine, <б.г.>) // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. С. 73.
4 «Удивительно, что такой писатель возник в русской литературе. Все наши традиции в нем обрываются», -писал Г. Адамович в статье «Сирин» /Последние новости. 4. 1 1934. С. 3/, а в рецензии на «Отчаянье» высказывал робкую надежду: «Может быть, Сирии когда-нибудь изменится, переродится...» /«Современные записки», кн. 56. Последние новости. 8. 11. 1934. С. 3/.
3 Хализев В. Е. Теория литературы. М., 1999. С. 95.
6 Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. М., 1999. С. 27.

множество субъективных отражений реальности и сам процесс восприятия. Таким образом, Набокову, демонстрирующему, «что мир каждого...более субъективен, чем принято думать», удается, по мнению автора монографии, не только показать живых людей, но и предоставить «своим "галерным рабам" потенциальную свободу» - свободу индивидуального сознания /Ibid. Р. 32!.
Другой американский литературовед, Д. Мортон, среди прочего рассматривает наиболее типичные, с его точки зрения, аспекты индивидуального сознания героев Набокова. В частности, Д. Мортона размышляет над тем, почему большинство набоковских героев несчастны. По мнению ученого, причина их страданий в том, что они отмечены «чисто набоковской проклятостью и счастьем; их проклятость заключается... в силе их сознания, а счастье - в моментах эстетического блаженства...Типичный герой
Набокова - это и счастливый обладатель, и жертва святого безумия, той силы,

которая есть дар и бремя» (Перевод наш. - E. X.) .
Тему безумия в творчестве Набокова более подробно исследует английский литературовед Нина Аллан. В начале своей монографии она отмечает, что в набоковских романах безумие отнюдь не всегда является характеристикой «второсортных» или слабых личностей, и при тщательном
анализе «нормальные» могут оказаться столь же порочными, как и

«сумасшедшие»
Н. Аллан приводит следующую классифицию сумасшествия в набоковской прозе: 1) «подлинное» сумасшествие, свойственное тем персонажам, которые, пребывая в мире собственных фантазий и будучи уверенными, что их галлюцинации и есть подлинная реальность, навязывают свое видение мира другим, что зачастую приводит к катастрофе; 2) сумасшествие, порожденное гипертрофией сознания, которое делает человека аутсайдером среди большинства и приводит скорее к саморазрушению, чем к ущемлению прав и свободы других; 3) потеря рассудка в результате действия другой личности или
181 Morton Donald E. Vladimir Nabokov. New York, 1974. P. 11.
182 Cm. : Allan Nina. Madness, Death and Disease in the Fiction of Vladimir Nabokov. Birmingham. 1994. P. 3.